В Гунчжулине отряд остановился на трое суток – все слишком устали, даже люди, не говоря уже о лошадях. Да и нервы у всех были на пределе – сказывался жесткий порядок, который небезосновательно установил Никодим Федорович.

– Вы у меня даже до ветру будете строем ходить, – обращаясь ко всем и одновременно ни к кому, пообещал он.

Так оно и пошло. Две недели подряд… И хотя господа офицеры в кусты строем не ходили, чувствовать это напряжение каждый день было невыносимо, и едва отряд все-таки распустили, все с облегчением рассыпались по городку – кто в консульство, кто в кабак.

Скинувший с плеч ответственность за секретный документ Семенов тоже был доволен. Как и все офицеры, он первым делом сходил в русское консульство и передал для отправки толстенное письмо Серафиме, а затем просто бродил по узким, залитым уходящим весенним солнцем улочкам.

Китайские городки вообще были странными: все как один окружены толстыми каменными стенами наподобие средневековых, однако улицы не мощены и грязны. Множество языческих храмов, кругом тесанные из камня драконы и собаки, а вместо магазинных вывесок – болтающиеся на ветру флаги с иероглифами…

Ну и, конечно, люди. Особенно потрясали здешние франты: в косы вплетены цветные шелковые ленты, в руках веера, на ногах белые чулки – порой Семенов чувствовал себя так, словно провалился в прошлое, лет на триста. А к этому добавлялись тощие люди-лошади рикши, свора собак при тюрьме, жадно подлизывающих кровь от недавней казни, полицейские то ли с палками, то ли с флажками в руках…

Проболтавшись по городу всего-то пару часов, Семенов был настолько оглушен и ослеплен, что даже не сразу обнаружил, что уже с пять минут не может отойти от напомаженной, разодетой, словно в бутафорские одежды, и беспрерывно обмахивающейся веером девушки.

Она снова сказала что-то на китайском, и Семенов рассмеялся: он не понимал ни слова. И тогда она сделала этот жест.

Эта комбинация из пальцев выглядела совершенно не так, как в Петербурге, но Семенов понял… сразу… и залился краской. А когда девушка снова произнесла что-то своим певучим голоском, поручик решился.

– Сколько? – мгновенно охрипшим голосом спросил он.

– Шига лян… – пропела девушка.

Семенов полез в карман и достал несколько монет.

– Этого хватит?

Девчонка как-то мгновенно испугалась, оглянулась по сторонам и взяла его за руку.

– Что… к тебе пойдем? – криво улыбнулся взмокший от переполнивших все тело жарких, но пока еще невнятных желаний Семенов.

Девушка кивнула и, мелко переступая, потащила его в узкий, темный и невыносимо вонючий переулок.

Стоящий в десятке метров Кан Ся видел все: и как поручик не может решиться купить известные услуги проститутки, и как торгуется, и как все-таки принимает решение. Так что когда Семенов дал себя увести, бывший капитан полиции, а ныне тайный и, увы, рядовой агент империи Кан Ся уже знал, что делать.

Он прошел по следам этого каравана за полтора месяца – дело в любых иных условиях совершенно немыслимое. Но у Кан Ся была цель – месть, и не только за себя. Потому что в каждой деревне бывший полицейский офицер видел одно и то же – запоздало найденные родней уже начавшие разлагаться трупы и бесконечное горе.

Нет, старый опытный полицейский не торопился с выводами и довольно долго просто собирал об экспедиции всю доступную информацию – в первую очередь позволяющую судить о разведывательной работе отряда. Но однажды жена убитого мужчины протянула Кан Ся найденный возле трупа листок, и виновность Семенова стала аксиомой. Потому что вверху листка стоял точно такой, как и на первом найденном в Никольске документе, двуглавый орел, а сам текст был зашифрован точно таким же образом.

Кан Ся торопливо прошел в управление полиции, сунул часовому в лицо удостоверение имперского агента и стремительно прошел в кабинет начальника.

– Вам предстоит произвести арест, – показав то же самое удостоверение, без предисловий распорядился он.

Начальник полиции испуганно привстал.

– Кого?

– Русского. Сегодня с топографическим отрядом прибыл.

– На каком основании? – удивился полицейский.

– Жестокие убийства подданных империи, – сухо пояснил Кан Ся и положил на стол стопку собранных им по пути показаний. – Здесь доказательства; их более чем достаточно.

Курбан тоже видел все: и как Семенова увела проститутка, и как худой, почти седой китаец в неприметном одеянии вошел в здание местного управления полиции, и как спустя от силы пять минут поручика вывели из борделя и, не обращая внимания на его крики, протащили мимо…

Некоторое время шаман терзался выбором, а потом признал, что никакого выбора у него на самом деле нет и следует узнать, что произошло.

Он стремительно подошел к дверям борделя и постучал.