– Сумасшедший, - ахнула леди Рэдли, когда Грэй прижался губами к ее обнаженному плечу.

– Ты не ответила: мне остановиться:

– Нет... Нет, нет, не останавливайся...
– она запрокинула голову, крепко зажмурившись.

– Почему ты плачешь?
– молодой человек провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Я причинил тебе боль? Ты испугана?

– Я не знала, что так бывает, - всхлипнула Шарлотта, запуская руки в густые темные волосы юноши.
– Это... это невообразимо...

– Как не знала?
– Дориан слегка отодвинул женщину от себя, удивленно подняв брови.
– Ты же замужем.

– Вот именно, - погасшим голосом ответила леди Рэдли.
– Вот именно: я замужем.

– Понятно, - Дориан снова привлек Шарлотту к себе и стянул второй рукав ее платья.
– Разве может этот увалень, похожи на мешок сена, понять такую женщину? Не понимаю, чем он тебя прельстил.

– Моим мнением интересовались мало, - речь женщины стала прерывистой от того, что Дориан гладил и ласкал ее обнаженные плечи и играл ее распущенными волосами.
– Я была такой же юной, как Селия, робкой, наивной. А Рэдли унаследовал состояние и титул отца и искал невесту. Он посватался, мои родители дали согласие. Я его почти не знала.

– Какое варварство, - слегка поморщился Дориан, - в цивилизованной Англии, во второй половине 19 века в лучших семействах дочерей дарят, как рабынь, стареющим сластолюбцам, а те смотрят на молодых жен как на удачное приобретение и убивают в них чувственность. Пообещай мне, Шарлотта, что не поступишь так со своей дочерью. Не надо тащить эти мерзкие пережитки в 20 век, до которого осталось не так уж много времени!

– Но с другой стороны, Рэдли ни разу меня не обидел, - пробормотала Шарлотта, - он хорошо относится ко мне...

– Но он не сделал тебя счастливой. Ты сама только что призналась, что в супружестве ни разу не испытала блаженства. Ты даже себя толком не знаешь, - Дориан зарылся лицом в вырез ее платья; Шарлотта невольно охнула, пытаясь оттолкнуть его.
– А ведь в тебе столько страсти. Только ты зажала ее в тиски, заперла на три замка и боишься дать ей выход. Не бойся, мир не перевернется, если ты разожмешь тиски...

– Наверное, уже поздно, - леди Рэдли пыталась отстраниться, поднять вырез платья повыше.
– Это будет смешно, если женщина моих лет...

– Ты же еще молода, - Дориан поймал ее руки и отвел от выреза, - у тебя стройное тело, нежная кожа, твои глаза блестят, ты обворожительна и желанна. Почему же ты считаешь, что тебе поздно быть счастливой? Или ты убеждена, что вот этот золотой ободок на пальце делает тебя собственностью Рэдли? А кстати, он тогда хотя бы заметил твое отсутствие в гостиной?

– Заметил, - леди Рэдли невольно хихикнула. Почему-то теперь ее разбирало от беспричинного смеха, когда она вспомнила вечно полусонного мужа, его обширную лысину, багровое лицо, благодушную мину и брюшко, выпирающее из-под костюма.
– Я сказала, что выходила в сад.

– А он?
– с озорным азартом спросил Дориан.

– Ответил, что это хорошо, и взял у лакея еще бокал коньяка... Почему ты смеешься? Бессовестный мальчишка!

– Да еще какой. А почему ты хохочешь? Впервые вижу, чтобы ты была так весела. До чего ты хороша, когда смеешься, просто глаз не отвести.

– Ох, Дориан, что мы делаем, - все еще вздрагивая от смеха, леди Рэдли уткнулась лицом в плечо юноши.

– Всего лишь получаем удовольствие. Разве это преступление?

– Но что сказали бы о нас, если бы узнали?

– Поверь мне, многие завсегдатаи светских салонов регулярно вытворяют еще не такое. "Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной", - процитировал Грэй строчки из "Тартюфа".
– Осуждают не тех, кто согрешил, а тех, кто попался.

– Какой же ты циник, - изумилась Шарлотта.

– Разве это для тебя открытие?
– Дориан подхватил женщину на руки. Когда он поднимался по широкой дубовой лестнице на затемненный второй этаж, Шарлотта замерла, крепче обхватив его шею и опасливо застыв, боясь пошевелиться или даже лишний раз вздохнуть.

В спальне Дориан бережно опустил ее на кровать и прошелся по комнате, зажигая канделябры и растапливая камин.

– Зачем свет?
– приподнялась леди Рэдли, пытаясь снова поправить платье.

– Затем, что я хочу видеть тебя, любоваться тобой. А разве ты этого не хочешь? Разве я настолько неприятен твоему взгляду, что ты предпочла бы темноту?

– Это же неприлично, - неуверенно пробормотала леди Рэдли.
– Или у тебя и на этот счет есть возражение?