По соседству с Антиповым, с его крупными, широкими плечами, особенно тонкой и стройной кажется хрупкая девичья фигурка санитарки-разведчицы Марии Боровиченко, или Машеньки из Мышеловки, как мы все ее зовем. Грубые кирзовые сапоги, мешковатая красноармейская шинель только подчеркивали очарование ее тонкого, с еще не утраченной детской припухлостью лица, вдумчивого строгого взгляда.

К ней поминутно оборачивались сидящие впереди Степан Вернигора, Анатолий Чехов и Михаил Кравченко. Вернигора и Чехов - знаменитые наши снайперы. На боевом счету у Вернигоры около ста пятидесяти убитых солдат и офицеров противника, а про Анатолия Чехова говорят, что он во всей полосе дивизии по фронту и на расстоянии видимости из оптического прицела заставил гитлеровцев не ходить, а ползать по-пластунски.

Этот молоденький паренек, всего лишь за полгода до битвы на Волге получивший повестку из военкомата о призыве в армию, в короткий срок стал опытным бойцом. Хорошо о нем сказал один писатель: "Ему органически, от природы было чуждо чувство страха смерти, так же, как орлу чужд страх перед высотой". Чехов не только сам был отличным стрелком, но и подготовил около двадцати снайперов.

У Миши же Кравченко самая "гуманная" профессия: он фельдшер. Но он постоянно находился на передовой, и если нужно было оказать помощь раненому, вынести его из-под огня, этот отважный юноша не раз подползал к окопам противника и, отстреливаясь из автомата, отбиваясь гранатами, выручал бойца, отправлял его в тыл.

Мишу Кравченко и Машу Боровиченко связывали самые нежнию чувства симпатии, и даже самые засуровевшие сердца бойцов теплели и оттаивали, когда встречали эту пару вместе.

Я помню, как впервые познакомился с Машей.

Тогда нас, воздушных десантников, готовили бить врага на его территории: перелетать государственные границы и линии фронтов сразу же в начале войны, выбрасываться на парашютах в определенных местах, совершать стремительные переходы и, разумеется, отлично владеть огнестрельным и холодным оружием. На груди у каждого из нас голубел треугольный значок парашютиста с обозначением на нем числа совершенных прыжков.

Однако нам довелось вступить в войну не на вражеской территории, а на своей собственной, под Киевом, полтысячи верст "не долетев" до своей границы, чуть ли не полтора месяца спустя после начала войны. И не с воздуха соколами налетать на врага, а встречать его, по уши зарывшись в землю.

Гитлер рассчитывал 10 августа 1941 года в столице Украины, на ее главной улице Крещатике устроить смотр своим войскам. И вот накануне наша 5-я воздушнодесантная бригада вместе с нашей пехотой в Голосеевском лесу, вблизи Мышеловки - пригорода Киева, вступила в первый кровопролитный бой с гитлеровцами.

На следующее утро мне доложили, что через линию фронта перешли в расположение наших войск двое гражданских - дядя с племянницей.

Командир отдельной разведывательной роты дивизии капитан А. Г. Питерских доставил задержанных ко мне.

Первой в блиндаж вошла смуглая черноглазая девушка в коротеньком ситцевом платьице, босая, за нею - коренастый небритый мужчина лет сорока пяти, с густой сединой на висках, в синей косоворотке и тоже босой. Вид у него был такой, словно он выбрался из горящего дома: лицо закопченное, грязное, волосы взъерошены, руки в ссадинах.

Возникшее было у нас сомнение оказалось напрасным. Расспросив задержанных, внимательно просмотрев их документы, мы поняли, что это свои. Мужчина оказался железнодорожником, белобилетником, а девушка - ученицей девятого класса, комсомолкой. Звали ее Маша Боровиченко.

Так вот и появились у нас в бригаде двое гражданских. Мужчину, как белобилетника, пришлось отправить в тыл, а девушка попросилась остаться у нас санитаркой.

Вот так и стали мы называть ее Машенькой из Мышеловки, по имени пригорода столицы Украины, где она родилась и выросла.

Машенька прошла с нашим соединением весь тяжелый путь от Киева до Сталинграда. Под Киевом санитарка Мария Сергеевна - Боровиченко была награждена медалью "За боевые заслуги", под Конотопом - медалью "За отвагу" и орденом Красной Звезды. Теперь ее представили к ордену Красного Знамени. Наряду с исполнением медицинских обязанностей, в дни затишья она вместе с разведчиками уходила в поиск и не раз добывала ценные сведения или "языка".

Маша Боровиченко и Миша Кравченко делили между собой в окопах и корку хлеба, и горечь утрат, и ежедневные опасности, и радость наших побед.

Я думаю, они так крепко подружились потому, что поверили в отвагу друг друга. Машенька не терпела людей слабых духом, тех, кто трусил при свисте бомбы, кланялся пулям, отставал в атаках, когда каждая секунда была дорога.

В полку говорили, что Мише удивительно везет. И действительно, он выходил невредимым из-под артиллерийского огня, пулеметного обстрела, бомбежек и даже пули снайпера не тронули его, хотя трижды пробили на нем шапку-ушанку.

Мишу отличала неизменная спокойная улыбка. Чтобы ни случилось на передовой, как бы ни бесились фашисты, он всегда оставался спокойным и уверенным.