Шрифт:
Зина немного помолчала.
— А если выйду, — сказала она с легким вызовом, — ты считаешь, это будет плохо?
— Да кто его знает, — философски заметил дядя, усердно позвякивая ложечкой в чашке. — Иногда бывает и плохо.
Он одним духом вытянул все кофе, брякнул чашку на блюдечко. Встал, прошелся по комнате. Заглянул к Зине в спальню.
— Чью там постель Алексеевна прибирает? — спросил он. — Твою?
— Мою.
Зина тоже поднялась из-за стола. Молча следила, как дядя Дима расхаживает по квартире, с явным неодобрением разглядывая ее затейливую обстановку. Он даже заглянул в раскрытый шкаф, где висел целый ворох платьев и стояли туфли разных цветов и фасонов.
— И это все твое?
Заложив руки в карманы, он остановился возле бамбуковой подставочки, где стояла статуэтка Дианы.
— Подумать только, — начал он сердито, обращаясь к фарфоровой богине, — каких-то пять лет тому назад вот эта самая девчонка могла ходить в лыжных штанах из чертовой кожи и сама пришивала себе пуговицы. А сейчас она не решится выйти на улицу, если не наденет шелковое платье и замшевые туфли, за которыми, конечно, тоже следит Алексеевна.
Зина собиралась что-то возразить, но дядя перебил ее:
— Раньше эта девчонка могла пить чай прямо из котелка, спать на сосновых ветках и умела чистить картошку.
— Я и сейчас умею, — вставила Зина.
— А сейчас, — все более расходился дядя, — а сейчас она спит только на пудовой постельке, которую сама не убирает, и кушает только из блюдечка с золотой каемочкой…
— Дядя Дима, — не выдержала наконец Зина, — вы хотели, чтобы я и сейчас пила чай из котелка и чистила картошку?
— Я хотел бы, — гремел дядя, — чтобы ты не забывала, как это делается. В пятнадцать лет ты была смелым человеком, мы с тобой переплывали Обь в охотничьей лодчонке в бурю. А сейчас ты боишься выбрать себе дипломную работу по душе, трусишь, что не сможешь ее защитить.
— Я советовалась с дядей Витей…
Дядя Дима отвернулся от Дианы, прошел в другой угол, где на полированной тумбочке сидел улыбающийся китайский мандарин из красной обожженной глины, толкнул его пальцем в лоб. Мандарин закачал головой, продолжая глупо улыбаться. Дядя Дима сердито насупился.
— Знаешь что, — вдруг сказал он, — давай поедем ко мне на рудник.
— На рудник? — не поняла Зина. — Но… зачем?
— А просто так, ни за чем. Отдохнуть. Проветришься, тайгу посмотришь, свежим воздухом подышишь. А потом и за диплом возьмешься.
— Подожди… ты как-то сразу. Я не знаю…
— Чего там не знаю! — дядю Диму увлекло собственное предложение, и он уже не слушал Зину. — Чего там не знаю! Отдохнуть-то тебе нужно после болезни? Вот и доживешь у нас недельку, другую. Мы с тобой на рыбалку сходим, у костра заночуем, уху из харюзов поедим, — глаза у дяди задорно заблестели. — А ты знаешь, что за уха из харюзов?… Ну вот, ничего ты не знаешь. А про нее еще Мамин-Сибиряк писал… И ловить их, знаешь, как интересно. Да что харюзы, там у нас таймени на спиннинг ловятся. Здоровые, как лошади… во!
Дядя Дима энергично махнул рукой, Диана испуганно покачнулась на столике, дядя с неожиданной для его крупной фигуры ловкостью поймал ее на лету.
— Ф-фу! — облегченно протянул он. — Даже в пот ударило со страху. Съел бы меня Виталий. — Дядя установил статуэтку на место. — Фарфор… — заключил он неодобрительно, — хрупкая вещь… Что бы ее из чугуна отлить.
Золотая стрела
Вечером все Вихоревы собрались за ужином.
Дядя Дима побродил по Москве, заглянул в комиссионный магазин и принес оттуда здоровенного бронзового медведя.
— В подарок от меня, — заявил он брату, любуясь своей покупкой, в которой было не меньше пуда весу. — Может быть, не так красив, как твоя Диана, зато все твои фарфоры переживет.
— Так мне девать некуда эту зверюгу, — возражал профессор. — На столик нельзя — раздавит.
— А я тебе из тайги кедровый чурбан пришлю, — успокоил его дядя Дима. — Вот и поставишь вместо тумбочки.
Валя где-то задержался, пришел позднее, Зина встретила его в прихожей.
Одет он был модно, пожалуй, немножко пестро, как иногда одеваются молодые люди. У Зины хватало вкуса и здравого смысла не следовать примеру Вали, хотя к его «стильному» виду она уже привыкла.
Но сейчас, взглянув на него глазами дяди Димы, она невольно заметила:
— Послушай, Валя, что это сегодня за галстук такой на тебе?
— Какой «такой»?
— Расцветка у него уж очень немыслимая.
— Что ты, девочка! Цвет самый модный. Тебе, помню, он даже нравился раньше.
— Ну, раньше, раньше…
— Да что с тобой?
Валя воровато оглянулся на двери, притянул Зину за локоть к себе. Она сдержанно подставила щеку.
— Пойдем, я тебя с дядей познакомлю.