Эльфийка пересекла комнату, заливаясь музыкальным смехом — так смеяться умеют только эльфы, — держа в руке серебряный нож. Воздух вокруг стал ослепительно белым. И все впечатления потонули в нем, теплом и текучем, словно мед, и таком же сладком…

Фу-псы гнались за Тинкер в кошмарных снах. Только они менялись. Иногда это были огромные кошки. Иногда — громадные собаки. В другой раз — китайские драконы, скользившие по свалке, словно гигантские ядовитые змеи. Тинкер бежала, но ноги не слушались ее, словно она двигалась по пояс в густой грязи. Но внезапно этот сон сменился другим: Ветроволк баюкал ее, и его руки были теплыми и мягкими, как у дедушки. Его голос ласковым шепотом лился ей в ухо.

— Фу-псы! Фу-псы! — задыхаясь, кричала она, дико оглядываясь кругом. Но в той комнате, где она спала, не обнаруживалось ничего более опасного, чем тени, которые отбрасывали стул рядом с кроватью, низкий столик с кувшином воды и стаканами.

— Все они сдохли, — бормотал Ветроволк, гладя ее по голове, и она откидывалась назад на подушку.

Она прижималась к нему, потому что сон опять уносил ее к страшным чудовищам на свалке, и очертания комнаты превращались в горы металла.

— Не уходи!

— Не уйду.

Она заставляла себя сфокусироваться на Ветроволке. Ей показалось, что она слышит звук, похожий на скольжение чешуи по стали, и Тинкер тихонько заскулила, цепляясь за его волосы.

— Успокойся. Ты в безопасности, — спокойно говорил Ветроволк. — Я не дам тебя в обиду.

«Подумай о Ветроволке». Ее пальцы пробежали по его волосам, нашли уши и принялись исследовать их очертания. Она изучала их форму и текстуру, ощущала легкую податливость хряща, мягкость мочки и замысловатый изгиб внутренней части… Спустя несколько минут эльф тихо застонал и остановил ее любопытную руку. Поднеся ее ко рту, принялся целовать кончики пальцев, потом ладонь, а затем пробежал легким как перышко языком до той точки на запястье, где прощупывался пульс.

Кто бы мог подумать, что это так приятно? Когда-нибудь надо будет повторить это наяву. Тинкер смотрела на него, и красота его глаз снова ошеломляла ее.

— Кажется, я никогда не видела ничего синее. Может, кобальт?

— Синее моих глаз?

— Ну да.

Он торжественно изучил ее лицо, а потом произнес:

— А у твоих глаз цвет лакированного ореха.

— Это хорошо?

В этом сне Ветроволк смотрел на нее с необычайной нежностью.

— Твои глаза теплые, земные, в них достаточно силы, чтобы противостоять любой напасти.

— О! Но они тебе нравятся?

— Ты мне нравишься вся. На тебя приятно смотреть.

Теперь стало понятно, что это сон.

— Ну конечно, с такими волосами и с таким носом! — И она два раза ущипнула себя за кончик носа. Забавно! Нос словно онемел, как это случалось, когда она напивалась. Вот у Ветроволка, конечно, нос — само совершенство. Она пробежала пальчиками по линии его носа. Ну конечно.

— У тебя чудесные волосы, — сказал Ветроволк мечтательно.

— Ты что?

— Они очень чистые.

— А я думала, что эльфам нравятся длинные волосы. — Она подергала за короткий локон, стремясь показать, что он какой угодно, но только не длинный.

— В функциональности бывает такая красота, перед которой бледнеет мода. В нашем случае традиционное оттеснило модное и стало чем-то почти геологическим.

Она обдумывала это несколько минут, прежде чем поняла, что он говорит о традиции, обретшей прочность камня.

— Как-то скучно звучит.

— Да. Вероятно, нехватка смелости или недостаток творческого воображения — то, чего, в отличие от тебя, так недостает нашим женщинам, — определяют стандартную длину волос у эльфов.

— В отличие от меня?

— Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо встречал, и в то же время самая умная.

— Я храбрая? Когда?

— Бесстрашная.

Тинкер фыркнула.

— О нет! Я так часто пугалась за последние несколько… — Сколько времени прошло с тех пор, как Ветроволк перемахнул через забор, нарушив ее упорядоченную жизнь? — Несколько дней. — По крайней мере, ей казалось, что дней. Она ясно помнила целых две ночи, но вот приемы пищи и периоды сна совсем не проясняли картины. — Я просто делала то, что нужно было делать.

— Это и есть настоящая смелость. Как ты правильно заметила, без тебя я бы умер, и не один раз. И могу высказать предположение, что из всего населения Питтсбурга, включая и людей, и эльфов, лишь у тебя нашлись ум и сила духа, позволившие сохранить мне жизнь.

Это был такой причудливый сон. Очертания комнаты то проявлялись, то размывались, а Тинкер чувствовала себя легкой и бодрой. Она словно опьянела, правда, обычно в таком состоянии ее руки и ноги наливались тяжестью и движения становились неуклюжими. Теперь же ловкие пальцы проворно продолжали исследование удивительно любопытного объекта — Ветроволка.