Отсылая рукопись в «Стрэнд», доктор просил Смита заполучить отзывы со стороны военных специалистов и опубликовать их в приложении к рассказу. Смит это с удовольствием сделал: комментарии должны были усилить интерес читателей. Текст Дойла сопровождался двенадцатью отзывами. Семеро рецензентов были адмиралами, и все они охарактеризовали рассказ как чистейший вымысел, который никогда не осуществится. Ни одна нация, по их мнению, никогда не станет нападать на торговые корабли, писал адмирал Хендерсон; а если даже и станет, то справиться с подводными лодками не составит труда, говорил адмирал Фитцджеральд; экипажи захваченных лодок надо публично казнить, вот и все. Легкомыслие просто поразительное. Особенно если учесть, что «Опасность!» была опубликована в июле 1914-го. (В 1918-м она была включена в сборник «Опасность! и другие истории».) Зато адмиралы одобрили идею Дойла о том, что Англии не худо бы производить побольше продуктов питания.

Позднее немецкий адмирал Капелль, выступая в рейхстаге, заявит, что Артур Конан Дойл был единственным среди англичан, кто понимал, что грядущие войны будут носить экономический характер. Это будет доктору даже лестно. Правда, Капелль говорил также, что Дойл своими выступлениями подал Германии хорошую идею насчет использования подводного флота. «Хвалили» Дойла и другие немецкие военные. (Занятная деталь: во время войны в Германии будет снято пять кинофильмов о Шерлоке Холмсе – больше, чем в Англии...) Была ли в этих заявлениях какая-то доля правды – неизвестно. Но доктору пришлось публично оправдываться и объяснять, что писал он свой рассказ для предупреждения британских военных, а вовсе не затем, чтобы подавать какие бы то ни было идеи немцам.

В том же 1914 году, только в сентябре, в «Стрэнде» начнет печататься другая вещь Конан Дойла, которую он писал примерно в одно время с «Опасностью!», с ноября 1913-го по апрель 1914-го, – «Долина ужаса» («The Valley of Fear»). За прошедший год он уже второй раз вернулся к Холмсу. Первый был в рассказе «Шерлок Холмс при смерти» («The Adventure of the Dying Detective»), опубликованном в «Стрэнде» в декабре 1913-го. Больной, несчастный, слабый, безумный Холмс (пусть потом оказывается, что все было притворством – но ведь он и вправду три дня не ел, бедный!); Холмс, который кашляет, всхлипывает, жалобно стонет, задыхается, умоляет о помощи, «тонким голосом поет какую-то безумную песню», «лепечет как дитя», по-детски же просит на него «не сердиться» и в бреду рассуждает о полукронах и пенсах – такого Холмса мир еще не видел; со времен «Этюда», где юный Холмс то и дело заливался хохотом и прыгал по комнате, великий сыщик не был так эмоционален. Сердце Уотсона пронзено жалостью – и он впервые осмеливается ослушаться своего «бедного друга»: «Больной все равно что ребенок. Хотите вы этого или нет, я все равно примусь за лечение». Когда злобный Кэлвертон-Смит грубо трясет больного за плечо, доктор Уотсон сдерживается из последних сил; еще пара секунд – и он бы, наплевав на запрет «бедного друга», непременно выскочил из своего укрытия; доктор Дойл это чувствовал – и сцену тотчас завершил эффектной развязкой, вслед за которой Холмс просит у обиженного друга прощения и, разумеется, получает его. Перед нами один из самых прелестных и трогательных текстов поздней холмсианы. «Долина ужаса» – вещь совсем в другом духе.

Замысел «Долины» появился у Дойла еще до того, как он написал «Холмса при смерти», в апреле 1913-го, когда к нему в гости приехал американец Уильям Бернс – сотрудник знаменитого детективного агентства Аллана Пинкертона. (Бытует неподтвержденна версия, будто Дойл еще раньше познакомился с самим Пинкертоном.) Бернс демонстрировал Дойлу свое изобретение – подслушивающее устройство – и спрашивал, нельзя ли использовать его в рассказах о Холмсе. Дойл, в свою очередь, расспрашивал гостя о его детективной практике. Из многочисленных историй, рассказанных Бернсом, доктора больше всего заинтересовала одна, произошедшая в 1876 году в Пенсильвании. «Ручаюсь, доктор Уотсон, что еще никогда через ваши руки не проходили такие истории. Изложите их, как хотите. Я только вручаю вам факты. Два дня я провел взаперти и, пользуясь слабым дневным светом, который проникал в убежище, набрасывал свои воспоминания. Это история Долины ужаса».

В СССР эту повесть не жаловали. После дореволюционных изданий она была опубликована в очень сокращенном русском переводе лишь однажды, в 1966 году в журнале «Звезда Востока». После 1986-го ее снова стали у нас издавать. Поэтому многие нынешние взрослые, которым не удалось прочесть «Долину ужаса» в детстве, так никогда ее и не читали; многие даже не знают, что такая повесть существует. Почему «Долину» нельзя было печатать в советское время? На этот вопрос многие из читавших ее не задумываясь отвечают: потому что она о масонах, а эта тема для советского читателя неподобающая. Ответ неверный: вовсе не поэтому, а из-за той реальной истории, на основе которой была написана «Долина ужаса» – истории «Молли Магвайрс», изложенной Пинкертоном в своей книге (она была издана в 1877-м) и творчески переработанной Дойлом.

А теперь – две версии, точнее, две интерпретации этой истории.

Интерпретация первая: с 1873 по 1878 год в Пенсильвании действовало кровавое ирландское тайное общество «Молли Магвайрс», которое использовало социальные столкновения в угольном районе для установления там господства бандитов. Один из лучших агентов Пинкертона Макфарлан стал членом общества и оставался им, рискуя жизнью, на протяжении трех лет, до тех пор, пока все бандиты не были арестованы, и он тогда сам открылся и выступил свидетелем на суде против главарей «Молли Магвайрс».

Интерпретация вторая: в 1873 году в США разразился экономический кризис, началась повальная безработица, и пенсильванские шахтеры-ирландцы создали профсоюз для защиты своих прав («Рабочий благотворительный союз»); шахтовладелец Гоуэн поручил агентству Пинкертона дискредитировать профсоюз. Агент Пинкертона Макфарлан приехал в Редингтол, внедрился в рабочую среду и был введен в руководство профсоюза. В декабре 1874-го Гоуэн объявил о сокращении заработной платы; в январе 1875-го вспыхнула забастовка. Начались стычки, а затем и перестрелки. Пресса писала, что это дело рук ирландских заговорщиков. Провокатор Макфарлан призывал к активным выступлениям; в результате профсоюзных активистов арестовывали. Потом Макфарлан и его подручные стали убивать жителей города: врывались к людям в масках и распускали слух о том, что это «Молли Магвайрс» расправляется с неугодными. Когда голод заставил забастовщиков капитулировать, Гоуэн добился своего назначения на должность прокурора по особым делам и начал судебные процессы против профсоюзных лидеров. (Главным свидетелем обвинения был, естественно, Макфарлан; защита пыталась заявить ему отвод, но судья ответил, что не видит в использовании провокатора ничего особенного.) Подсудимые – 19 человек – были обвинены в терроре и убийствах и казнены, а подлый Пинкертон стал предлагать подобные услуги другим капиталистам.

У Конан Дойла кровавое тайное общество в Пенсильвании реально существует, а Макфарлан (в повести его зовут Эдвардс) – герой более-менее положительный. Надо полагать, в СССР подобным образом порочить деятелей шахтерского профсоюза было нежелательно. Правда, некоторые исследователи с этим объяснением не согласны: например, Антон Лапудев замечает, что об американских профсоюзных деятелях «нехорошо» писали Льюис Синклер и Ирвин Шоу – и ничего. Но «Долина ужаса», на наш взгляд, совсем другое дело – ведь пенсильванские события широко освещались советскими историками, о казненных писали как о героях, а Дойл их оклеветал.