Когда мы вышли, мне показалось, что я о чем-то забыла. Это чувство все нарастало. Пока я перебирала в уме расписание на сегодня, чтобы вспомнить то, что я не помню, мы подобрались к большому городскому музею и я забылась насовсем. Музей был схож с башней-крепостью и возвышался над нами как громадный великан, касаясь вышкой облаков. Сегодня мы должны пройти еще два музея. И вот мы вошли...

Внутренний вид вовсе не соответствовал внешнему. Стеклянные полки сверкали при свете софит. В пушистый ковролин впадали ноги. Лакированный деревянный потолок был расписан, показывая фрагменты войны, шедшей в позапрошлом веке.

На одном изображен воин в доспехах, вонзающий свой меч в голову врага. На другом воин одной рукой держал вражескую голову, а другой – меч, покрытый красными пятнами. На всех изображениях были разрисованы самые жестокие моменты расправы королевских воинов над врагами. На каждой стекала алая кровь наземь. Я рассмотрела все до единого. И всякий раз мое сердце сильнее раскалывалось, а в голове стало сильнее колоть. И не в первый и последний раз я разочаровалась в людях.

Пройдя пешком полгорода и все хорошенько рассмотрев и изучив, Лиер предложил мне где-нибудь перекусить на мой выбор. И вот мы сидели в забегаловке и медленно попивали сок. За стенкой были слышны крики и музыка, издаваемая аттракционами.

– Хочешь покататься? После угощу чем-нибудь более существенным.

– Давай. Не зря же мы сюда пришли.
– ответила я.

Мы пару раз прокатнулись на горках и побывали на камикадзе, после которого мир вокруг покачивался как качелька. После мы пошли на Чертово колесо. Последний раз я на нем была с мамой. С отцом я не приходила в развлекательные центры или какие-нибудь концерты. Мы сели и начали постепенно подниматься вверх, все выше и выше. Я облокотилась об край кабинки и посмотрела на далекие горы. На плечи мне легло что-то теплое и приятно пахнущее. Это был пиджак Лиера.

– Чем выше, тем прохладнее становиться. – сказал он. Я невольно хмыкнула при таких словах. В нашем городе особенный климат: большую часть времени здесь тепло. А сейчас осень – не душно, не холодно. – Ты какая-та никакая после музеев. Тебя огорчила история? Но сейчас все по-другому. Люди изменились. Положение изменилось. Я в это верю. Я думаю, многое что изменилось

– Тебе так кажется? А по мне так ничего не изменилось. Я понимаю, мир растет, прогрессирует, но человек не меняется не при каких обстоятельствах. Я… в это не верю. – сказала все, что думала. Может, не надо было? Он посмотрел на меня разочарованными глазами. И я только сейчас заметила, что они у него не черные и не просто темные. Они у него темно-изумрудные. Цвета морской глубины. Я глубоко вздохнула.

– Красивый закат. Похож на тухнущий огонь. – мы были на самой высокой точке. И правда, закат отдавал ярко рубиновым цветом. Желтая полоска над горами пламенно сияла. Она плавно переходила в светло-оранжевый. Это прекрасное мгновение длилось не долго. Нашу кабинку заменила другая, а мы спускались все ниже и ниже. И вскоре вышли.

Мы направились в сторону ближнего ресторана. Зачем в такое дорогое заведение, я не понимаю. Пока мы шли, я осмысливала ситуацию, произшедшую дотоле. Обидно конечно получилось. Но не будем о грустном. Чуть погодя я поняла, что что-то забыла, и это никак не хочет вспоминаться. Мысленно плюнула на мою дырявую память, схожую с сыром маасдам. Но фантазия у меня разносторонняя, как разносторонний треугольник. И мне захотелось чего-то новенького для Хэппи-энда этого вечера.

– Выбирай что хочешь! Все одобрю.

– Тогда хочу... Вот это!
– тыкнула я пальцем на больно знакомую картинку.

– Ты уверена? Оно же алкогольное. Потом не припрешься в мою комнату, не уснешь и на следующий день не будешь бессмысленно плакать?

Я помотала головой и решительно зыркнула на него. Получилось видимо слишком решительно, так как он заказал себе того же. К добру наша общая решительность не приведет. Но кто не рискует, тот не живет!

Глотнув любимый отцовский коктейль, я начала расслабляться. Запах напитка навевал воспоминания о том дне, когда папа беспрерывно пил. Мой отец не был пропойцей, просто он пил, потому что напиток давал ему возможность спать, есть и видеть во всем хорошее, когда в доме не стало матери. Напиток был не сильно алкогольный, чтобы после первой кружки отрубиться, но и не легкий, чтобы не опьянеть.

– Почему, почему у меня ежедневно подарки лежат на кровати, а однокурсницы сверлят мне спины? Почему парням не бегать за богатыми красавицами, а не за мной? Что в школе, что здесь нет мне нормальной жизни… – Обеспокоили меня забытые проблемы. Захотелось мне разузнать подробности моих же мучений. Алкоголь на меня неплохо действует.

– Ну... – Лиер явно был удивлен таким внезапным изменениям эмоций и вопросу в том числе тоже. Он точно не знал, что ответить, и почему обращаются именно к нему. Его выражение лица рассмешило меня. – Просвечу тебя, но ухажером у тебя светится один только Руджиус.

– Вот черт! Че он ко мне привязался! – громко ругнулась я. И остановилась, поняв что-то важное.. И как у меня мозги при таком не трезвом состоянии работают? Я даже сама с собой разговаривать успеваю. – Кстати, если ты избавлялся от моих ухажеров, значит, ты избавлялся только от Руджиуса. И что за супер волшебную бумажку ты ему дал тогда? Остальные вопросы можно не озвучивать?

– Твоя фотография. – и улыбка во все тридцать два зуба. Вот же наглец! Но такой красивый.

***

Все! Я пьяна, после третьей кружки! Но Лиер на удивление еще трезв, после пятой или четвертой, а может и шестой наверное кружки. Заплатив счет, мы взяли такси. В глазах слегка все двоилось и покачивалась в такт музыки, трындящей из радио машины. Коктейль отупил все мои эмоции, и я плохо различала галлюцинации от реальности.