Но они возвращались. Она постоянно думала слово на букву «н».

Проклятое слово на букву «н».

Он полистал журнал авиакомпании, отметив ещё одно мелкое унижение — почти полное отсутствие чернокожих в рекламе. Он оглядел соседних пассажиров — толстый белый мужчина тихо похрапывал, чопорная белая женщина читала что-то с электронной книги, двое белых мужчин обсуждали какие-то инвестиции.

И, провались оно, он не мог не задуматься о том, что же у Бесси случилось такого в жизни с чернокожими.

А задуматься означало узнать.

Бесси выросла в Мемфисе. Там, конечно, много чёрных, но, даже по прошествии стольких лет, общины почти не смешиваются; даже по прошествии стольких лет по-прежнему «отдельные, но не равные»; даже по прошествии стольких лет люди думают, пусть даже не произносят, и «цветные», и «ниггеры», и кое-что похуже.

В желудке что-то сжалось, и не только из-за того, что самолёт попал в турбулентность.

Сразу после ухода Ивана Тарасова в лабораторию Сингха явились двое.

Вот ведь радость-то, подумала Сьюзан. Это были Рэйчел Коэн, женщина из бухгалтерии больницы, и Оррин Джиллетт, адвокат, пытавшийся вчера бежать после объявления об изоляции больницы. Сьюзан удивилась, увидев их снова — Рэйчел вряд ли работает по выходным, а Оррин дал ясно понять, что больница — это последнее место, где ему хотелось бы быть.

— Профессор Сингх, — сказала Рэйчел, — я надеялась найти вас сегодня здесь.

— И агент Доусон, — сухо добавил Джиллетт. — Всегда рад видеть.

— Всё в порядке? — спросил Сингх. — Мисс Коэн, мы читаете мистера Джиллетта, не так ли? Со вчерашнего дня в этом отношении ничего не изменилось?

Сьюзан показалось, что в его голосе прозвучала надежда; если их связь ослабла или пропала сама по себе, это, конечно, было бы здорово.

— Нет, — сказала Рэйчел. — Всё так же, как было вчера.

— Мне очень жаль, — сказал Сингх. — Поверьте, я не имею представления…

— Я видела вас сегодня утром по телевизору, — перебила его Рэйчел. — Вы давали интервью.

— Ах, да. Я слышал, они снабдили мою речь субтитрами. Мой акцент правда настолько жуткий?

— Вы сказали, что пытаетесь разорвать связи.

— Да. конечно.

— Вы не можете, — сказала Рэйчел.

Сингх улыбнулся.

— Вы творите чудеса с моей уверенностью в собственных силах, мисс Коэн. Признаю, что пока у меня нет ни малейшей зацепки…

— Я хочу сказать, что вы не можете, — сказала Рэйчел. — Я этого не разрешаю.

— Простите?

Она потянулась в Оррину Джиллетту и взяла его руки в свои.

— Мне нравится быть связанной с Оррином. Я не хочу, чтобы вы разрывали эту связь.

Сьюзан была ошарашена, как и, несомненно, Ранджип.

— Но мисс Коэн, — сказал он, — когда я выясню. как это сделать, скорее всего все связи будут разорваны одновременно.

— Мне плевать на связи между остальными, но вы не можете разорвать мою. Она важна для меня. И она важна для Оррина, ведь правда?

— Да, — ответил Джиллетт.

Сьюзан была совершенно сбита с толку.

— Но почему?

Джиллет посмотрел на неё. Рэйчел сжала его руку и сказала:

— Всё в порядке.

— Потому что, — сказал Джиллетт, — связь делает женщину идеальной любовницей. Она точно знает, что мне нравится; она знает всё, что ей нужно обо мне знать.

— И, — добавила Рэйчел, — я потом вспоминаю, как мы занимались любовью с его точки зрения — как он смотрел на меня, ощущал себя внутри меня.

При цвете лица Сингха сложно заметить, когда он краснеет, но ему явно было неловко.

— Ну, как сказал бы мой сын… — начал Ранджип, и продолжение возникло в голове у Сьюзан прежде, чем он закончил фразу, именно так, как обычно говорил Харприт: «В чём бы ни плыл ваш чёлн…» Но потом Ранджип качнул головой. — Но, как я сказал, я считаю, что решение проблемы будет из разряда «всё или ничего».

— Как бы то ни было, — сказал Джиллетт, — Рэйчел не даст согласия на процедуру.

— Что? — переспросила Сьюзан — но заметила, как Сингх нахмурился.

Джиллет повернулся к ней.