Ближе всех подошла 21-я армия, переброшенная из-под Сталинграда. Ее войска выгрузились в районе Ельца и уже 11 марта получили приказ срочно идти к Курску и южнее. Шли пешком только ночью по дорогам, угадывавшимся под снежными сугробами- Днем люди, танки, орудия укрывались в лесах и балках. Утром 18 марта, когда армия вышла южнее Обояни, стало известно, что гитлеровцы уже овладели Белгородом Высланный передовой отряд армии стрелковый полк - к исходу дня вступил в соприкосновение с противником и задержал его дальнейшее продвижение. Подошедшая 52-я гвардейская дивизия прочно оседлала шоссе на Обоянь, на ее флангах развернулась еще две дивизии. Вражеский накат раз бился о них - на пути эсэсовцев встали солдаты Сталинграда Гитлеровцы засыпали наши позиции листовками, угрожая перебить сталинградцов, 21-ю армию до последнего человека. Дружный смех в на скоро выдолбленных в мерзлой земле окопах. Не мог сдержать улыбки и Жуков, по указанию Ставки уже прочно взявший руководство боями в свои руки.

20 марта прямо на позициях Жуков вручал боевые награды отличившимся солдатам и офицерам. Герои спокойно смотрели в глаза маршала, благодарили за награды, но не видели за собой особой заслуги, выполнили боевой приказ, и все тут. В Сталинграде бывало тяжелее. С сердца Жукова упал камень - на этих воинов можно положиться 22 марта отбыл в Москву Василевский, вместо Голикова командование Воронежским фронтом принял Ватутин. До конца марта враг пытался возобновить наступление, но не продвинулся ни на шаг. Подбитые и сгоревшие танки, как вехи, обозначили, куда он дополз.

Не в обычае Жукова поминать старое, но когда фронт стабилизировался, он иной раз крепко выражался в адрес "разгильдяев", допустивших "нелепость" отход победоносных войск.

Для истории бывший командующий Воронежским фронтом Голиков написал в отчете о причинах неудач "Необходимо признать, что на этом этапе я имел неправильную оценку намерении и возможностей противника. Ощибка в оценке противника заключалась в том, что мы рассматривали массовое движение мотомеханизированных сил противника на Полтаву как его отход. Между тем противник отводил главные силы своего танкового корпуса СС в район Полтавы для того, чтобы начать оттуда свой контрудар". История не зафиксировала, как маршал Г. К. Жуков реагировал на подобного рода объяснения. Да, вероятно, у него не было времени вглядываться в прошлое, он заботился о настоящем и будущем

Вот как видится американскому военному исследователю М Кайдену в книге "Тигры горят!" (1974) сделанное Жуковым в эти несколько решающих дней. "Ведь тогда сложилась критическая ситуация и катастрофа едва была предотвращена. 18 марта немцы взяли Белгород и натолкнулись на возросшее сопротивление. Уже через три дня русские зарылись в землю непосредственно у Белгорода. Севернее сдан иого немцам города возникали новые оборонительные рубежи Жуков выдвинул 1-ю танковую армию южнее Обояни, где ее можно было использовать либо для обороны, либо, если позволит обстановка, для наступления. На время неустойчивое затишье воцарилось на фронте. Никто не мог игнорировать присутствия здесь Жукова. В прошлом он уже многократно тупил германскую сталь одной стороной меча, а другой уничтожал немецкие армии. Время. Оно теперь было на стороне русских, поджидающих, нового немецкого натиска"

Жестокий отпор воспрянувшим было духом гитлеровцам в конце марта 1943 года на промерзлом шоссе от Белгорода к Обоянйд подчеркивает Кайден, был типичным для Жукова "Невероятные достижения Жукова против самого лучшего, что могли бросить нацисты против русских, представляются потрясающими, стоит обратиться к изучению битв, проведенных под его командованием. Жуков редко имел превосходство в силах в данной операции. Он поистине был "пожарным" русского фронта когда все остальные терпели неудачи, когда других генералов били, когда обороняющихся вот вот должна была по глотить катастрофа, тогда Сталин обращался к Жукову. Он появлялся на сцене - военный гений, человек, наделенный стальным характером, решимостью, не допускавшей ничего, кроме его воли, и превращал катастрофу в ничью, а избавление - в блистательную победу" К началу апреля 1943 года севернее Белгорода действительно сложилась "ничья". Жуков не считал ее приемлемым исходом, размышляя над путями разгрома врага.

Тут случилось новое осложнение. Н Ф Ватутин, вступив в командование Воронежским фронтом, пишет Жуков, "с присущей ему энергией взялся за укрепление войск фронта и создание глубокоэшелонированной обороны" Это было прекрасно. Но одно временно вместе с членом Военного совета фронта Хрущевым он с не меньшей энергией принялся соблазнять Ставку - немцы непременно возобновят наступление и поэтому лучше нанести упреждающий удар на белгородско-харьковском направлении.

СОКРУШЕНИЕ "ЦИТАДЕЛИ"

Где ударит враг?

Что же, дело до боли знакомое. В который раз в паузу между сражениями как грибы в штабах прорастали планы, представлявшиеся их составителям самыми многообещающими. О чем они торопились доложить Верховному Главнокомандованию. К предложениям с фронта И В Сталин относился более чем серьезно по причине, описанной А. М Василевским:

"Проскальзывала у И В Сталина, как я уже отмечал, некоторая недооценка работы аппарата Генерального штаба. Многих руководящих работников Генштаба он стремился отослать в войска. На мое возражение против посылки очередного работника из аппарата Генштаба на фронт он неизменно отвечал:

– Там он более нужен, а с этой канцелярией мы управимся.

А когда я обратился к Сталину с просьбой вернуть из войск Н Ф Ватутина, ибо мы, что называется, задыхались без квалифицированных штабных работников, он серьезно спросил: "А что, он не годится на фронте?"

8 апреля 1943 года Маршал Советского Союза Г К Жуков послал И В Сталину доклад также с фронта. Воронежского Доклад отражал мнение Генштаба, с руководством которого Жуков обговорил, как содержание, так и выводы поистине исторического документа. Доклад был обсужден с командующими Воронежского и Центрального фронтов. Жуков писал: