Шрифт:
Лучинка по-прежнему потрескивала в светце, за окном подвывал ветер и неслись по небу черные тучи. А Светла умерла.
Что-то произошло со временем. Оно словно перестало быть. Остались лишь тишина, темнота и боль. Сиплое дыхание раздирало грудь, казалось, каждый вдох и выдох длится целую вечность. Приходили и уходили оборотни, слышался во мраке шелест мягких шагов. А больше ничего.
Сколько дней миновало с тех пор, как его бросили сюда — в это царство холода и тьмы? Наверное, много.
Руки узнику давно не связывали. Зачем? Изгрызенный, обескровленный он уже не мог сопротивляться. Только лежал, скорчившись на полу, и сипло дышал. А ещё ждал. Ждал, когда всё закончится, ведь должно закончиться рано или поздно. Так и случилось.
Она вернулась.
Вошла, неся с собой запахи леса — острые, пряные, свежие. Опустилась рядом на каменный пол. Привычно дёрнула за уже порядком отросшие волосы:
— Не сдох? — и сама себе довольно ответила: — Живой… А хочешь, выведу на свободу? Хочешь, скотинка? Что? Уже и не вырываешься?
Он молчал.
— В лесу сейчас весна. Ты ещё помнишь, что такое весна?
И ущипнула за плечо, рассылая леденящий холод по телу.
Он помнил. Запах земли и мокрых деревьев. Тёплый ветер. И небо… голубое-голубое с облаками белее снеговых шапок. Он неправильно жил. Не ценил всё это. Не замечал даже. Весна… Тут темно, а там — солнце, и в кронах играет ветер. Хотя нет, врет ведь. Рано ещё для весны, да и пахнет от волчицы снегом и стужей. Издевается. Он не так уж здесь и давно, если подумать.
Подумать… подумать… мысли еле ворочались. О чём подумать?
— Тепло и вот-вот проклюнутся листья, — произнёс женский голос.
«Тепло…»
Легкая рука легла на затылок. Надавила.
Хранители, как же больно!
— Хочешь, выведу? Хотя бы подышишь перед смертью не этой своей вонью.
«Отстань».
— Отойди от него.
Этот равнодушный приказ принудил волчицу оставить пленника в покое. Откуда-то сверху прозвучало насмешливое:
— Жив? Это хорошо. Ну, как? Может, всё-таки хочешь поговорить, Охотник?
«Нет».
— Подумай… Хорошо подумай. Иначе ещё долго проваляешься тут между жизнью и смертью.
«Потерплю».
— Как хочешь.
Оборотень опустился на корточки рядом с полонянином и приподнял тому заплывшее веко.
— Посмотри на меня.
Узник с трудом разлепил другой глаз.
«Ну, смотрю».
Темнота и мерцают звериные зрачки. Эка невидаль.
Серый внимательно глядел человеку в глаза, словно надеясь прочесть в них страх или колебания. Но вместо этого видел лишь равнодушие. А левый и вовсе оказался затянутым кровяной пеленой. Видать, незрячий. Но Охотник этого ещё не понял.
Волколак кивнул на стоящую рядом женщину. Та замерла, напрягшись, как перед прыжком. Злится.
— Гляди. Она не хочет, чтобы ты помер.
«Знаю».
— Злая баба, как пиявка, пока крови не насосётся — не отстанет, — ухмыльнулся оборотень. — Что ж, раз ты не хочешь говорить…
Он поднялся.
— Еда — она и есть еда. — Вожак щелкнул пальцами и повернулся к волчице: — Зови их.
Фебр бессильно уткнулся лбом в пол.
Он сложил ей руки на груди и потянулся к узкой полоске холстины — подвязать. Перекинул ткань через тонкие запястья, взялся было затягивать узел, но в этот миг Светла судорожно вздохнула и распахнула глаза.
Донатос отпрянул и встряхнул рукой, на пальцах которой тот же миг вспыхнули голубые искры. Не может девка переродиться за столь короткий срок, но…
— Свет ты мой ясный… — прошептали бледные губы.
Разноцветные глаза заглянули в душу, и не было в них даже отголоска тёмной страшной жизни. Лишь привычные уже тоска и любовь.
Блаженная зашлась трудным кашлем, скорчилась, потом опять сипло вздохнула, вцепилась обережнику в руку, зашептала:
— Ты уходи, уходи… Не надо глядеть…
Колдун стиснул тонкие плечи:
— Да что с тобой такое?! — прорычал он.
А скаженная сипло пробормотала:
— Умираю я. Зачем глядеть?
Её колотило в ознобе, Донатос ещё укутывал девушку в одеяло, давал питьё, а потом она отяжелела в его руках и по телу вновь прошла волной агония — встряхнула, выгнула, заставила трепыхаться, будто раненую птицу.
И снова Светла ослабла, а прерывистое дыхание оборвалось.
Он прижался ухом к её груди — сердце не бьется. Не трепещет даже тихо. Поднес к губам нож. Железо не запотело от дыхания. Осталось таким же гладким и блестящим.