Мы с Пилюгиным не знали, то ли хохотать, то ли сочувствовать. Но у виновника происшествия Глушко на лице не отразилось никакого негодования или удивления. Он тоже спокойно опустился в кресло, извлек чистейший платок и отер лоб. Я позвонил в нашу «репаратуру» и, объяснив в чем дело, попросил быстро заменить у «Олимпии» ручной тормоз. Так состоялось первое свидание с Глушко в институте «Рабе» в Германии.

Этот инцидент характерен и для Глушко, который иногда проявлял непонятное упрямство, если ставил себе какую-то цель, и не терпел подсказок, и для Листа, который работал в казанской «шарашке» под началом Глушко и теперь мечтал от него вырваться, но Глушко оставался его начальником и не отпускал.

Позднее под предлогом контроля и отработки технической документации на двигательную установку Лист все же вырвался из-под ежедневной опеки Глушко. Я организовал ему рабочее место в институте «Рабе», и здесь он спокойно работал до окончания нашей деятельности в Германии. Но по возвращении в Москву Лист все же вернулся к Глушко и до ухода на пенсию проработал в его КБ «Энергомаш», оно же ОКБ-456.

В Бляйхероде Глушко и Лист были недолго. Глушко посетовал, что Исаев уехал в Москву, не дождавшись его.

— Дело в том, что я получил большие полномочия, и мне хотелось бы привлечь всех двигателистов к перспективным разработкам этого направления.

Чуть улыбнувшись, он добавил:

— Я назначен начальником двигательной секции Особой правительственной комиссии.

Когда мы отправили Глушко и Листа в гостиницу на отдых до их отъезда в Леестен, Пилюгин проворчал:

— Вот там в Москве создают Особые правительственные комиссии, которые будут хвалиться нашей с тобой работой, а мы заработаем еще какого-нибудь начальника управленческой секции. А ведь не будь нас, то и этой Особой комиссии делать было бы нечего.

Мы закурили его любимый «Казбек» и перешли к текущим неотложным делам.

Когда Глушко и его люди прибыли в Леестен, работы получили новый импульс. Систематизация большого экспериментального материала по отработке двигателей и технологии их серийных испытаний, снабженная статистическими данными по тяговым, температурным, расходным характеристикам, представляла для наших двигателистов большую ценность.

Кроме камер сгорания, хранившихся в самом Леестене, в окрестностях обнаружили составы из пятидесяти восьми вагонов с камерами А-4, пять вагонов с установками для стрельбы и транспортировки А-4 и девять цистерн для перевозки жидкого кислорода. Все это богатейшее имущество давало двигателистам большие преимущества перед специалистами других направлений, в том числе перед нами, управленцами.

В начале 1946 года Гайдукову при поддержке Устинова удалось в ЦК партии в Москве и в советской военной администрации в Берлине договориться о значительном расширении фронта работ в Германии. Это нелегко было сделать. Значительная часть партийного и государственного аппарата, имевшего отношение к политике в Германии, требовала свертывания работ по восстановлению немецкой техники на оккупированной территории и отзыва всех советских специалистов в Союз не позднее января-февраля 1946 года. Гайдуков, Устинов и поддержавший их маршал артиллерии Яковлев не соглашались и настояли на расширении работ. При этом институт «Рабе» становился только основой для формирования значительно более мощной организации.

Надо оговориться, что по примеру «Рабе» в советской зоне оккупации авиационная промышленность собрала для работы немецких авиационных специалистов в Дессау на базе заводов «Юнкерса».

Только атомщики сразу вывезли в Союз профессора Манфреда фон Арденне и небольшую группу специалистов, которых не смогли захватить англичане и американцы.

Институт «Рабе» имел явно выраженный «электроуправленческий» профиль. Это получилось потому, что руководство институтом (я и Пилюгин — с русской стороны и Розенплентер, а затем доктор Герман и Греттруп — с немецкой стороны) осуществляли специалисты по электрооборудованию и управлению. Королев, возглавлявший группу «Выстрел», Глушко, руководивший изучением и испытаниями двигателей в Леестене, Курило, осуществлявший сборку ракет в Кляйнбодунгене, и другие более мелкие группы действовали более-менее самостоятельно, зачастую дублируя, а не дополняя друг друга.

С.П. Королев. Германия,1945 год

В.П. Глушко. Германия,1945 год

Б.Е. Черток. Германия,1945 год

В.П. Мишин., 1947 год

Е.М. Курило показывает С.П. Королеву очередную находку. Бляйхероде, 1946 год

В феврале Королева вызвали в Москву. Он вернулся в начале марта, повеселевший, бодрый, излучавший бурную энергию, и уже в чине полковника. Таким образом, Королев, хотя бы внешне, по военным знакам различия, сравнялся с Глушко, Победоносцевым, Рязанским, Пилюгиным и Кузнецовым, которые прилетели в Германию сразу в погонах полковников. Через день-два приехал генерал Гайдуков тоже в отличном настроении победителя и поручил мне сбор всех гражданских специалистов. Военных он брал на себя. На большом совещании советских специалистов Гайдуков объявил о решении создать на базе института «Рабе» и всех разрозненно действующих групп единую организацию — институт «Нордхаузен».