При одной из первых встреч с Исаевым после возвращения из Германии он спросил:

— Помнишь доходяг, которых в лагере «Дора» американцы не взяли с собой, а оставили нам, только потому, что те наотрез отказались и потребовали их передачи советским властям?

— Такое не забыть, конечно, помню.

— Так вот, всех их, чудом выживших в таких же лагерях, отправили теперь в наши лагеря. Они, правда, отличаются от немецких. В наших нет крематориев и заключенным не доверяют участвовать в производстве ракет или чего-то в этом роде!

В анкетах, заполняемых при поступлении на работу, на учебу в вузы и техникумы, появились такие графы: «Были ли вы или ваши родственники в плену или на территориях, оккупированных гитлеровской армией? Были ли вы или ваши родственники репрессированы? Были ли вы или ваши ближайшие родственники за границей? Если да, то когда и с какой целью?»

Работая в Германии, мы поняли, что после войны важнейшее значение для развития отечественной науки и технического прогресса будет иметь международное научное сотрудничество. Мы мечтали, что вместо намечавшейся конфронтации взаимодействие ученых стран-победительниц будет закономерным продолжением военного союза.

В конце 1946 года, вернувшись с какого-то совещания из Берлина, Королев, загадочно улыбаясь, сказал мне и Василию Харчеву: «Приготовьтесь лететь за океан». Увы! До самой кончины Королева ни он и никто из его ближайших сотрудников «за океаном» так и не побывали.

Осенью 1947 года многие вернувшиеся из Германии специалисты, в их числе были Королев, Победоносцев, Космодемьянский, Рязанский и я, начали читать курсы лекций на Высших инженерных курсах, организованных при Московском высшем техническом училище имени Баумана. Там была собрана вся «элита» совсем еще молодой ракетной промышленности для переподготовки военных и гражданских инженеров. Мы должны были передать опыт и знания, полученные в Германии. Мне поручили читать курс «Системы управления ракетами дальнего действия». Королев для этих курсов подготовил первый систематизированный труд — «Основы проектирования баллистических ракет дальнего действия». Это было первое в нашей стране действительно инженерное руководство для проектантов.

В этих курсах никак нельзя было обойти историю и немецкие достижения. Своих-то боевых ракет, кроме «катюши», у нас еще не было. Первая «почти отечественная» ракета Р-1 должна была полететь только через год — осенью 1948 года.

Несмотря на это, курировавший Высшие инженерные курсы администратор, отводя глаза, попросил «по возможности убрать из лекций упоминания о работах немцев».

Подготавливая цикл лекций, я добросовестно описал систему управления ракеты А-4 и основную историю ее разработки. Одно из издательств по рекомендации Победоносцева приняло эту книгу к открытому изданию, и к середине 1948 года она уже была в наборе.

Неожиданно меня пригласил Победоносцев и сказал, что ему «там наверху» здорово влетело за согласие быть редактором моей книги. Издательство уже получило приказ — набор рассыпать, а все отпечатанные экземпляры рукописи уничтожить.

— Вам в особенности надо быть теперь осмотрительным и осторожным. Если у Вас есть экземпляр, отпечатанный на машинке, то спрячьте, а я доложу, что все уничтожено!

Увы, мне нечего было прятать, я все экземпляры передал в издательство.

Я очень сожалел, что вскоре пришлось расстаться с Победоносцевым. Его перевели на преподавательскую работу в только что созданную промышленную академию для руководящих кадров Министерства вооружения.

Подмосковная железнодорожная станция с поэтическим названием «Подлипки» стала нашим местопребыванием в Советском Союзе. Сюда прибыл наш спецпоезд из Германии. В аэродромных ангарах, примерно на том месте, где сейчас находится Центр управления космическими полетами, разместили собранные нами в Тюрингии ракеты А-4. Во время войны там был один из аэродромов ПВО, где базировалась истребительная авиация, охранявшая Москву. Первые годы мы пользовались этим аэродромом по его прямому назначению. Честно говоря, когда мы впервые в Подлипках увидели будущий ракетный завод, то пришли в ужас. Грязь, оборудование примитивное, да и то разграблено. По сравнению с авиационной промышленностью, откуда мы перешли, это был, так нам казалось, пещерный век. А с условиями Германии даже сравнивать не приходилось — это было несопоставимо. Королев и его окружение начали упорную борьбу за налаживание культуры производства. Надо сказать, что Устинов оказал нам в этом мощную поддержку. Он очень много сделал для становления ракетного производства и прекрасно понимал, что ракетная техника требует новых условий, более высокой культуры и технологии, чем артиллерия, на базе которой мы формировались. Но надо отдать должное и артиллерийской технологии, и производственникам, технологам, которые с энтузиазмом военного времени включились в решение наших проблем.

Нам надо было создавать свою лабораторную базу, позволявшую отлаживать и испытывать привезенные ракеты. По опыту немцев мы знали, что даже если ракета испытана где-то, а потом перевезена в другое место, то при следующих испытаниях она может и не полететь. Немецкие ракеты отказывали в большом количестве прямо на старте, если не были до конца тщательно испытаны и проверены. Поэтому мы обратили особое внимание на отладку испытаний ракет. В частности, у меня в отделе был создан соответствующий стенд, где мы отлаживали всю автоматику испытаний, а вместо «живой» ракеты был набор бортовой аппаратуры с соответствующими светопланами и с имитацией того, что должно происходить при пуске на активном участке траектории.

В Германии силами института «Нордхаузен» и затем в НИИ-88 в Подлипках были подготовлены две серии ракет по десять штук каждая. Серия «Н» была собрана нами в Германии на заводе «Клейнбодунген» и там же прошла горизонтальные испытания по технологии, принятой ранее на «Миттельверке». Серия «Т» была собрана в

Подлипках на опытном заводе НИИ-88 из агрегатов и деталей, подготовленных нами в Германии.

Двигатели для серии «Т» в 1946 году прошли огневые испытания в Леестене, но были проверены еще раз. Спаривание двигателей с турбонасосными агрегатами и парогазогенераторами требовало испытаний и паспортизации для точного определения параметров. Все это было проделано ОКБ-456 в Химках, которое возглавлял В.П. Глушко.