Она продолжала твердить, чтобы он заткнулся. К тому же его голос звучал так тихо, что он с тем же успехом мог бы молчать. Но эта прожигающая боль не была следствием ранения, ей нужна была не анестезия, а раскаяние. Хотя бы оно — бесполезное, но чистосердечное. Айрис должна знать, что эту ошибку он опять искупит веками отчаянья и надежды. Что дождется во что бы то ни стало. Что когда ее душа вновь придет в этот проклятый мир, он будет здесь. Никуда он на хрен не денется. И на этот раз не облажается.

Подумав так, Брес попытался удержать ее стремительно ускользающий образ. Его рука потянулась к ней, но не достигла своей цели. Он потерял сознание, как долбаный слабак.

Несмотря на вечность, отпущенную ему, Брес всегда понимал, что его жизнь — сценическая бутафория. Из времени, проведенного им на земле, можно было вычленить отрезки сроком по несколько месяцев, и вот если сложить эти отрезки в сумме получится приблизительно года три — эссенция его жизни, самая ее суть. Потому что Айрис ходила под одним с ним небом, ага.

Теперь? Рабство ожидания встретило его с распростертыми объятьями, хохоча: наивный недоумок думал, что скидывает цепи в последний раз. И, черт, нет, он не соскучился.

Брес предполагал очнуться в госпитале, среди стерильности и мучающей зрачок белизны. Надо же, все так и вышло. Потому теперь он лежал на больничной койке, оглушенный обезболивающим и еще сотней лекарств, названия которых даже не стоит пытаться выговорить с первого раза. Хотя изображать из себя живого мертвеца, вышедшего из кошмаров Стивена Кинга, заставляла не анестезия, а осознание: их пути вновь разошлись. Он по-прежнему жив. Она снова мертва. Захватившее его мысли отчаянье было апофеозом всей той безысходности, которой он захлебывался ранее.

Кардиомонитор отмерял тиканье его сердца, ритмичное, спокойное, одинокое. Уже успевшее порядком поднадоесть. Пошевелив рукой, Брес попытался убрать к чертям опутавшие его провода.

— Стойте! Что же вы делаете?! Не шевелитесь! Вам необходим покой, а еще это очень дорогая аппаратура.

Как глупо с его стороны надеяться, что его оставят в покое хотя бы в реанимационной палате. В поле зрения возникла медсестра, нижнюю часть лица которой закрывала стерильная маска. Она принялась усиленно колдовать над приборами, время от времени возвращая взгляд к нему.

— Вы чудом выжили, мистер Эохайд. Шансы были практически нулевыми.

Чудом выжил? Как будто у него был иной выход.

Медсестра заговорила об операции и хирурге, который ее проводил. Он выхватил из ее отчета главное — кома продлилась почти неделю.

Пришлось заставлять себя думать об этом: он хотел знать, как умерла Айрис. Как будто ему станет легче, если он узнает, что женщина отошла в мир иной тихо и безболезненно. А что если это не так? Ее смерть… была ли она мгновенной? Или мучительной и долгой? Господи, он проходил подобное неоднократно, но это вовсе не значило, что он привык. И мысли о том, что в тот беспечный, как будто обычный день Брес видел ее в последний раз… в последний раз прикасался к ней, слышал ее голос, говорил с ней… эта мысль провожала его в преисподнюю.

Во любом случае, все то, что он испытывает теперь, он заслужил.

— Знаете. — Медсестра наклонилась к нему, словно хотела что-то сказать по секрету. — У нас в госпитале еще никогда не приходило столько народу навещать пациента. За этими дверями стоит около полусотни ваших знакомых. Некоторые приходят сюда каждый день, просто чтобы узнать о вашем самочувствии. Так что если вы хотите, я сообщу, что вы очнулись. В качестве исключения, я даже могу устроить вам встречу… с кем вы хотите увидеться? Мы с девочками составили целый список…

Пусть все идут к черту.

— Ни с кем. — Женщине пришлось читать по его пересохшим губам.

Кажется, она растерялась, получив такой ответ. Выпрямившись, медсестра поправила маску на лице, после чего, как будто даже против своего желания, проговорила:

— Одна девушка… она буквально жила здесь с тех пор, как вас привезли. У нее был нервный срыв, и мне пришлось пообещать, что как только вы очнетесь, я позволю ей вас увидеть. Кажется, вы ей очень не безразличны.

О, как медленно смысл слов доходит до него.

— Как… как ее зовут?

Медсестра уставилась на него так, словно пытаясь понять: не является ли его вопрос показателем амнезии. Нет, ему просто нужно задушить надежду (он вдруг допустил сумасшедшую мысль, что за этими дверями, среди безразличной ему полусотни находится Айрис) или проснуться.

— Сейчас. — Она стала шарить по карманам, выискивая тот самый список, — Ее имя похоже на какой-то остров, как мне сказала одна коллега…

— Каролайн Атолл… — Его хриплый голос перекрывал участившийся звуковой сигнал кардиомонитора.