– Ничем не лучше у меня фигура, – сказала Александра, – просто ты ростом поменьше, а вон какая ладненькая. Тебя похлестать веником? Не зря же мы его у входа у бабульки купили. Ты любишь париться?

– Похлещи. А люблю не люблю – не знаю. У нас, на юге, своих бань по огородам ни у кого нет. А в общую я никогда не ходила с веником. С веником и с бражкой у нас только мужчины ходят в общую.

– Давай похлещу, а потом ты меня, тебе понравится, – предложила Александра.

– Давай.

– Слушай, а откуда ты знаешь имя и отчество моей мамы? Я ведь не говорила тебе, – спросила Александра, когда они отдыхали после парной.

– Нет, один раз говорила. Помнишь, когда филин зайца зарезал и он кричал? В это время ты сказала про свою маму: Анна Карповна.

– И ты с одного раза запомнила?

– Конечно. Я про тебя все помню.

Из бани они вернулись благостные, сияющие молодостью и взаимной доброжелательностью.

– Завтра с утра пойдем сначала ко мне на работу – я отпрошусь, а потом к тебе в университет документы подавать, – решила за обедом Александра. – Отсюда до Моховой рукой подать.

– У вас все такое вкусное! – глядя в глаза Анне Карповне, сказала Ксения. – Я бы тоже хотела научиться так готовить.

– Я тебя научу, деточка, – опять же, к удивлению Александры, по-русски отвечала гостье Анна Карповна. – В готовке, как и во всем, главное – желание. Без души и борща не сваришь.

– И моя бабушка точь-в-точь так говорит! – засмеялась Ксения, голосок у нее был звонкий, чистый.

– Чтобы подать документы, нужны твое заявление, автобиография, аттестат зрелости – и все! – продолжила разговор о деле Александра. – Паспорт при тебе?

– Конечно.

– Покажи. Посмотрим, что можно с ним сделать.

Ксения протянула Александре свой паспорт.

– Господи, да у тебя и делать ничего не нужно! У тебя ведь даже нет отметки ни о замужестве, ни о детях. Почему?

– Когда нас регистрировали, у меня еще паспорта не было. А потом, даже не помню почему, не поставили штамп. А, вспомнила: у Алексея не было паспорта, верней, был, но порченый, он под ливень попал, промок насквозь. И нам тогда в милиции сказали: когда будут у обоих нормальные паспорта, тогда и сделаем все отметки. Сначала мы забыли про эти штампики, ну а потом все по-другому вышло…

– А анкеты? – подала голос Анна Карповна.

– А что анкеты? – вопросом на вопрос отвечала Александра: – «Состоите в браке, не состоите в браке – нужное подчеркнуть». Вот и подчеркнет нужное нам, когда до анкеты дело дойдет. Но еще поступить надо.

– Я поступлю, – тихо, но очень уверенно проговорила Ксения.

– Помнишь, тогда в поселке я тебе сказала: «Мы не должны ни перед кем исповедоваться. Чтобы выжить, мы не должны предавать, но схитрить обязаны». Помнишь? – спросила Александра.

– Помню, – чуть слышно отвечала Ксения. – Я согласна.

В тот же день в «дворницкой» Ксения написала заявление о поступлении в университет и «правильную» для своих неполных восемнадцати лет автобиографию…

Ксения поступила на первый курс биофака МГУ и сейчас на картошке, где-то в Московской или Калужской области, а может быть, уже вернулась, учится и ни сном ни духом не знает ничего об Адаме и Александре.

Упорная девочка эта Ксения! И умная, и красивая, и мать двоих детей, и к тому же на целых десять лет моложе ее, Александры. И маме она понравилась. Анна Карповна даже предложила Ксении не селиться в общежитии, в комнате на шестнадцать коек, а оставаться у них в «дворницкой», но та отказалась.

– Крепкий орешек, – сказала про нее Анна Карповна. – Я верю, что она выходила Адама. И глаза у нее чистые. И к тебе, Саша, она относится как к старшей сестре.

– Как к старшей жене, – съязвила тогда Александра.

– Ну это Господь рассудит, – после длительной паузы с улыбкой умиротворения на губах произнесла Анна Карповна. – Во всяком случае, она тебя не предаст…

В зыбкой полутьме летящего в ночи дальнего бомбардировщика Ту-4, способного одним ударом смести с лица земли большой город, например Хиросиму, которую уже уничтожил три года тому назад точно такой же самолет В-29, у изголовья своего законного чужого мужа, не ведающая, что ее ждет впереди, Александра нечаянно уснула…

…На белом тротуаре сидит нищий, закутанный в черный плащ с капюшоном. Все его тело закрыто так плотно, что наружу торчит только кисть руки – с тыльной стороны ладони сухая, темная, как кусок старого дерева, и чуть розоватая, похожая на морскую раковину – изнутри. Нищий безмолвен и недвижим – это страшновато. Попробуй, не подай такому! И она, Александра, торопливо кладет в его ладонь какую-то неизвестную ей монету.

– Was kostet das?

– Was kostet das? [26] – слышится за ее спиной.