Шрифт:
– Вы готовы сделать заказ?
Мы быстренько заказали ему легкие салаты, сок и кофе с пирожными, и молодой человек удалился.
– Вы видели, как он посмотрел на меня? – испуганно спросил Гриня.
– Как?
– Подозрительно. Может, это их человек…
– Слушай, Буйковский, кончай темнить. Давай рассказывай все по порядку.
– И лучше – правду! – добавила я.
Поэт вздохнул.
– Она вам не понравится.
– Кто?
– Правда.
– Слушай, Буйковский, пусть она нам не понравится, все равно рассказывай, кончай резину тянуть! – рявкнул Ярцев.
– Хорошо. – Гриня сделал трагическое лицо.
Артист! Трагик. Хотя иногда может играть и комедии, точнее, ломать.
– Так вот, правда в том, что я ее действительно убил.
Глава 4
В нашей каморке зависла тишина. Мы с Ярцевым переглянулись.
– Кого? – спросила я.
– Ту девушку. Незадолго до того вечера, когда меня арестовали, где-то дня за два я возвращался поздним вечером домой с… одной творческой вечеринки…
– Знаю я твои вечеринки! – съязвил Антон. – Травку небось курили, наркоши?
– Я?! – Возмущению поэта не было предела. – Тоша, ты что?!
– Не называй меня Тошей!
– Вы закончите наконец выяснять отношения? Гриша, рассказывай же, черт тебя побери! – рявкнула теперь уже я. – А ты, Ярцев, молчи!
Оба разом замолчали. В этот момент к нам зашел официант с подносом, поставил перед нами тарелки с салатами и пирожными, чашки с дымящимся кофе и удалился, пожелав приятного аппетита.
– Так вот, – начал наконец свой рассказ поэт, беря в руки вилку, – я ехал с дружеской вечеринки. Клянусь, я был абсолютно трезв… в тот день. Время было позднее, и улицы были пусты, как зимний пляж, лишь фонари горели и провожали меня своими тусклыми…
– Слушай, ты, лирическая душа! – не выдержал Ярцев. – Или рассказывай коротко самую суть, или я тебя…
– Хорошо, хорошо, – замахал на него рукой Гриня, – так вот, когда я проезжал под мостом – это развязка на улице Бардакова, – мне прямо на машину откуда-то сверху что-то упало. Да так сильно, что помяло весь капот. От удара этот предмет отбросило, а я от неожиданности резко крутанул руль вправо и чуть не врезался в опору моста. Я был так напуган! Вышел из машины, чтобы посмотреть, что это было. Я ведь не понял даже, что на капот мне упал человек…
– Ну, вышел ты из машины, и что? – поторопил поэта Ярцев.
– Подошел к тому, что лежало возле дороги. Я просто обомлел, когда понял, что это – человек. Разглядел – это оказалась девушка. Вся голова ее была в крови, тело лежало, как мешок, в странной неестественной позе… Я испугался, жутко испугался! Она – в крови, молчит, не шевелится… Я огляделся – вокруг ни души, ночь ведь уже была. Я решил, что девушке все равно уже не поможешь, а меня привлекут… Доказывай, что она сама бросилась на мою машину…
– И ты уехал, – сделала я заключение.
– А что мне еще оставалось? Да, уехал, когда понял, что она мертва.
– Сто пятая, – вздохнула я, – убийство, хоть и неумышленное. Лет на восемь можешь загреметь.
– За что?! – возмутился поэт. – Если бы она шла по дороге, а я ее не заметил бы… А так… Она прямо на капот упала, честно вам говорю! А на дороге вообще никого в тот момент не было!
– Ты скрылся с места происшествия.
– Но я был того… в состоянии шока…
– Все равно. В любом случае надо было вызвать полицию и «Скорую». Как тебя вычислили, следователь не сказал?
– Я наутро отогнал машину в мастерскую выправить капот…
– Идиот! – усмехнулся Ярцев.
– Все равно они бы меня нашли: следак сказал, что там, на развилке этой, есть камера…
– Кстати, как фамилия твоего следователя? – спросила я.
– Портянкин Ха Ха.
– В каком смысле «Ха Ха»?
– Его так зовут: Харитон Харитонович Портянкин.
– Точно, Портянкин, – кивнул Антон. – Это тот, к которому я обращался с вопросами и который шарахнулся от меня, как от прокаженного… Значит, он Харитон? А вот интересно, ласково, по-семейному, это как будет? Харя? Харюня? Харька?
– Антон, какая разница, как будет по-семейному?! – возмутилась я. – Давайте уже выясним наконец, что делать с Гриней!
– Следак – му… Извиняюсь, козел! – выдал поэт. – Я ему честно рассказал все как есть, а он, гад, не поверил, говорит, сбил ты ее – и дело с концом! И теперь сидеть тебе, Буйковский, лет десять. Нет, главное, за что?! Она сама мне прямо на капот упала, честно вам говорю!..
– Это мы уже слышали, – перебила я. – Ну, что тебе сказать, Гриня? Плохи твои дела.
– Это почему?