– Спасибо, – пробормотала Иола, не глядя принцу в глаза.

– И возьми это. – Он вложил ей в руку палочку.

– Но она же твоя!

– Конечно же, нет. Непомеченная, запасная. Нельзя, чтоб у тебя была моя палочка, когда тебя поймают.

Не «если», а «когда».

Иоланта подняла голову, но принц уже исчез.

* * *

Гостиница оказалась маленькой, но светлой и очень чистой. В баре в камине пылал огонь; в воздухе стоял запах крепкого эля и горячего тушеного мяса.

Миссис Нидлз всегда говорила, что пустой желудок приносит много вреда, лишает человека тепла, храбрости и ясности ума. Когда Иоланта только ступила на порог, ей было холодно, страшно и грустно. Однако она гораздо лучше владела собой теперь, когда перед ней появился ужин: большие куски говядины и моркови, плавающие в подливке, ломти свежеиспеченного хлеба и большой кусок масла, а еще попозже обещали пудинг.

Иоланта выбрала столик рядом с окном, с обзором запасного выхода, ведущего в аллею. Наверху ждала скромная, но вполне приличная комната, а на столе перед Иолой лежало расписание поездов. Она уже обвела поезд – насколько она понимала, очень грубое приспособление для быстрого передвижения, – на котором собиралась уехать утром.

Затем взяла ломтик хлеба и намазала на него толстый слой масла. Принц тоже скоро будет ужинать в своем пансионе в Итоне. Будет ли он думать об Иоланте, как она думает о нем? Или же тайно вздохнет с облегчением и обрадуется, что не придется сражаться с Лиходеем?

Хейвуду понравилось бы, что подопечная не согласилась действовать по безумному плану принца, а сосредоточилась на выживании. Она уставилась на хлеб в руке, блестящий от масла, и спросила себя, предлагают ли учителю в Инквизитории такую же вкусную пищу. Помогут ли ему агенты Атлантиды, когда появятся симптомы выхода из опьянения мериксидой? Или же они будут просто смотреть на его страдания?

– О чем думаешь, красавчик?

Иоланта подпрыгнула. Но рядом обнаружилась лишь улыбающаяся ей служанка.

Кокетливо улыбающаяся.

– М-м-м… О наполненной до краев кружке эля, поданной самой красивой девушкой в комнате?

Девица хихикнула:

– Сейчас принесу.

Иоланта уставилась на ее удаляющейся спину, гадая, как сделать так, чтобы от нее отвязались. Нельзя было допустить даже возможность ситуации, в которой могло бы выясниться, что она совсем не «красавчик».

Служанка бросила взгляд через плечо и подмигнула. Иоланта поспешно уставилась в окно. Дома на станциях быстрого передвижения обычно имелось несколько гостиниц. Может, поблизости есть еще одна?

Два бронированных фаэтона висели высоко над железнодорожной станцией на другой стороне улицы. А на земле группа агентов, которых было легко отличить от испуганных пешеходов по форменным туникам, расходилась в разные стороны. Несколько шли прямо в гостиницу.

От охватившего Иоланту страха даже время словно замедлилось. Мужчина, читающий расписание под фонарем, зевнул, и его рот открывался бесконечно долго. Гость за ближайшим столиком попросил своего спутника передать ему соль, причем каждый слог его просьбы растягивался, как разжеванная ириска. А сосед его, двигаясь так, словно сидит в бочке с клеем, взял оловянную кружку с ложкой внутри и протолкнул ту от края до края.

С громким стуком на стол прямо перед Иолантой бухнули огромную высокую кружку с элем и льющейся через край пеной. Иола дернулась и быстро посмотрела на служанку, которая опять многозначительно ей подмигнула:

– Хотите чего-нибудь еще, сэр?

Иллюзия свободы рассыпалась в порошок.

«Здесь я не в безопасности». Нигде не в безопасности. И выбор лишь один: умереть сейчас же или чуточку позже.

Иоланта бросила горсть монет рядом с почти нетронутым ужином и побежала к запасному выходу.

* * *

Он просто ублюдок. А как же иначе: он лжет, мошенничает и манипулирует.

Фэрфакс будет готова прибить его, когда поймет, что именно Тит сделал.

«Неважно, – убеждал себя он. – Ты выбрал этот путь не для славы и признания». Главное – она должна вернуться. А пустоту в груди он абсолютно не замечал.

Тит включил свет в комнате Фэрфакса и стал ждать. Прошло двадцать минут, и появилась Иоланта, с бледным лицом и дикими глазами.

– Если ты пришла за шляпой, она там, на крючке, – как можно более обыденно произнес Тит. – На меня внимания не обращай, я просто выдумываю прощальную записку от твоего имени.

Фэрфакс опустила на пол чемодан, выдвинула стул и плюхнулась на него, закрыв лицо руками.

В последние недели жизни его мать часто сидела так же. Раздражаясь от вида ее страданий, Тит обычно дергал ее за рукав и просил поиграть с ним.

И долгие месяцы после ее смерти мог думать только о том, выбрала ли бы она тот же путь, если бы он вел себя по-другому: гладил бы ее спину и волосы и приносил чай.