Мы втроем поехали в больницу, чтобы проверить Марину и найти нужные нам записи в истории ее болезни. Главное, что интересовало нас сейчас – это время происшествия в метро. На дворе стояла ночь, но благодаря выпавшему снегу на улице было светло. Сугробы, заботливо созданные городскими коммунальными службами на обочинах дорог, в некоторых местах достигали метра. В этот поздний час больница была закрыта, большинство пациентов мирно спали, свою вахту несли лишь дежурные сотрудники, в числе которых был Антон.

Он встретил нас у заднего входа и провел внутрь. Сонная бабушка-охранник, увидев нас, оторвала суровый взгляд от газеты, и по привычке напомнила нам про необходимость бахил. Однако, встретив не менее суровый взгляд Димы, вернулась к своим прежним делам. Мы с Антоном работали в ожоговом отделении, а Марину привезли в травматологическое. С некоторыми из его сотрудников мы не особо ладили, поэтому я не знала, пустят ли нас туда так поздно. К счастью, в эту ночь там дежурила моя хорошая знакомая Ира, с которой мы вместе учились в институте. Она разрешила мне повидаться с Мариной, правда сообщила, что вновь прибывшая пациентка спит.

– Оксан, ты можешь пройти к ней, но одна, – сказала Ира, внимательно разглядывая братьев. – Твоя подруга лежит в отдельной палате, поэтому ты никому не помешаешь. Но всю компанию пустить к ней я не могу, извини.

– Я понимаю, спасибо, – ответила я. – Пока я буду в палате, ты не могла бы показать моим друзьям карту пациента? У нас есть кое-какие подозрения насчет случившегося, и мы хотим кое-что проверить.

Ира недоверчиво посмотрела на Диму, затем на Сашу. Потом снова задержала взгляд на Диме, вероятно сомневаясь в своем решении. Вероятно, не только мне плохой брат казался человеком, которому не стоило доверять. Поняв ее колебания, Дима широко улыбнулся, вложив в улыбку все свое обаяние. Надо сказать, это подействовало: Ира смущенно улыбнулась ему в ответ и полезла за документами.

В палате, куда определили Марину, было светло от заливавшего помещение света фонаря, просачивающегося сквозь стекло. Подруга лежала на кровати с перебинтованной головой и загипсованной ногой, на щеке красовалась большая царапина с кровоподтеками, верхняя губа была разбита. По моей вине она лежала сейчас на больничной койке, хоть сама об этом и не догадывалась. Я не успела спасти ее, хоть и предвидела несчастный случай. Конечно, вина моя была здесь косвенной, однако сидевшее внутри противное чувство беспомощности не покидало меня.

Я подошла ближе к кровати подруги, рассматривая ее раны. Насколько я смогла понять, травмы лица были поверхностными, из серии быстрозаживающих. На руках следов падения видно не было, благодаря плотной зимней куртке, которую носила Марина. Но головой она все же ударилась, правда о степени тяжести травмы я ничего сказать не могла. Крови на повязке я не заметила, и посчитала это хорошим знаком. С гипсом подруге предстояло жить ближайшие несколько недель. Перелом оказался закрытым, и большой опасности также не представлял. Убедившись, что с ней все в порядке и жить она будет, я направилась к выходу из палаты, но тут же услышала ее голос.

– Оксан, это ты? – спросила Марина сонно.

– Привет, – ответила я шепотом. – Я тебя разбудила?

– Нет. Просто пить хочется.

Я открыла бутылку воды, стоявшую у прикроватной тумбочки, и налила ее в стакан, протянув подруге.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

– Голова болит и немного тошнит, – ответила подруга.

– А как твоя нога?

– Уже почти не чувствую, но поначалу боль была нестерпимой, – сказала она.

Сделав пару глотков, Марина поставила стакан на тумбочку.

– Ты помнишь, что произошло? – осторожно спросила я.

– Да, – со вздохом ответила она.

– Расскажешь?

Марина глубоко вздохнула.

– Помнишь, я говорила, что должна была работать на мероприятии в честь открытия журнала? – спросила она.

Я кивнула, вспомнив наш последний разговор.

– Из-за снегопада в городе были ужасные пробки, и я решила добраться до места на метро. Я не люблю подземку, ты знаешь. Но в этот раз вариантов особо не было. Да и ресторан, в котором проходила презентация, располагается рядом со станцией. Так вот, когда я подошла к краю платформы сзади меня толкнули, и я упала прямо на рельсы.

Взволнованный голос Марины на несколько секунд стих. Подруга снова глубоко вздохнула, вспоминая ужасный инцидент, затем продолжила.

– Я думала, что это конец, Оксана, – сказала она шепотом. – В тот момент я решила, что это последний миг моей жизни. И знаешь, о чем я подумала тогда? О том, что давно не звонила родителям.

Марина перестала сдерживаться и заплакала. Из глаз хлынули горькие слезы, и я почувствовала, что тоже плачу. Боль, страх и отчаяние перемешались в один ядовитый коктейль и вновь отравляли мою душу.