«Я занимаюсь хореографией или нет?» - Прочитала я его немой вопрос и еда заметно, быстро кивнула.

– Конечно до сих пор, как же может быть иначе? Это же своего рода спорт, как вы считаете?

– Безусловно. – Согласилась мама. – Очень хорошее занятие. Когда же ты всё успеваешь?

– Стараюсь. – Вадим снова скромно потупил глаза. – Всё надо в жизни успевать. Я даже сплю не больше пяти часов в сутки. Половина ночи на чтение уходит.

– Да что ты говоришь… - Мама не уставала поражаться. – Любишь читать?

– Обожаю.

– И, наверное, тоже классику?

– Преимущественно. А вообще, Толстого, Достоевского, Чехова, Тургенева я давно уже прочитал, ещё классе в пятом. Сейчас пьесы Островского досконально изучаю. Мы скоро по ним будем спектакли ставить в рамках школьной программы. Ксюшу вот, кстати, тоже к этой самодеятельности приобщили.

– Ой, прекрасно! Её не допросишься почитать, только гуляет целыми днями да музыку гоняет. Может хоть таким образом будет литературу знать. И когда же вы будете ставить спектакль?

– Где-то после Нового Года. Сейчас у нас по плану новогодняя сказка для малышей. Ксюша в ней будет Герду играть, а я Кая.

– Какая прелесть! И где же вы будете его ставить? Прямо в школе?

– Нет, на Чкаловской. В Доме Офицеров. С понедельника начинаем репетиции.

– А я смогу прийти посмотреть спектакль?

– Конечно, Ольга Михайловна. О чём речь?! Может, вы ещё вашей Ксюшей гордиться будете.

Беседа эта обещала стать бесконечной. Запас маминых вопросов не иссякал, она всё спрашивала и спрашивала, а Вадим всё отвечал. Он был в своем амплуа – ни разу не сбился с ритма, ни на миг не задумался, не заставил ждать. Что-что, а говорить Канарейка умел! На любую тему, о чём угодно он мог распространяться долго и подробно. Возвращаясь к симфонической музыке, Вадим скорбел и сокрушался над трагическими судьбами почти всех великих композиторов – при чём, биографию каждого обсуждал отдельно. Потом его неожиданно швыряло в ту же классическую литературу, и он подробно расписывал нам яркие образы различных персонажей. Он наизусть цитировал Грибоедова, Пушкина и Лермонтова, критически проезжался по Белинскому и Радищеву. Я ни черта не соображала во всей этой белиберде, так же как моя мама не понимала филармонию, но наблюдать за мамой было интересно. Словно чувствуя её кустарность в области культуры, Вадим начинал читать лекции о каких-то алгоритмах, вспоминал Лобачевского и Ломоносова, из которых я боле менее знала только последнего. Уже выпили весь чай и съели весь пирог. В центре стола осталась стоять только ваза с розами – такими же белоснежными как свитер Вадима. Я жадно вдыхала пьянящий цветочный аромат и всё ждала, когда же, наконец, наступит развязка? А то мы тут, конечно, хорошо устроились, между тем как бедный Виталик на улице, наверное, места себе не находит, да ещё и мерзнет, поди, на морозе.

Вадим тоже беспокоился о товарище. Выбрав подходящее время, он, как бы между прочим, «закинул удочку».

– Ольга Михайловна, а вы разрешите Ксюше погулять со мной сегодня?

Он нисколько не нервничал, будто спрашивал исключительно ради приличия. Стоит ли говорить, что мама с радостью дала согласие?

– Только где здесь гулять-то в вашем посёлке? Ни парка приличного, ни Дома Культуры.

– Да что вы, Ольга Михайловна, сейчас в Домах Культуры и культурой-то никакой не пахнет! Я на Чкаловскую уже забыл, когда ездил в последний раз, в Дом Офицеров. Раньше там хоть боле менее приличные фильмы показывали, а теперь сплошные ужастики да боевики эти дурацкие. Терпеть не могу этот низкопробный импорт!

– Ой, и не говори! – Вадим, сам того не ведая, наткнулся на мамину любимую тему практически наугад. – Как будто мы свою продукцию не в состоянии выпускать! Всё шлют нам эту пошлость, смотреть тошно. Разве с нашими старыми фильмами может что-то сравниться?

– Вы правы, абсолютно правы. – Поддерживая разговор, Канарейка неторопливо обувался, и я безмолвно следовала его примеру. Пока мама добрая. Пока не передумала. Все может быть…

– Я вот, например, фильм «Офицеры» могу бесконечно смотреть.

– Ой, да, замечательная картина! За каких-то два часа целая жизни проходит. Не то что эти мыльные оперы – одну сцену на пять серий растягивают. – Мама, кажется, была в ударе. Встретив единомышленника, она теперь стремилась излить ему душу в полной мере и как можно скорее, пока он ещё не ушел. – А «Дом, в котором я живу»?

– Выше всяких похвал! Я его наизусть знаю. А ещё мне очень фильмы Андрея Тарковского нравятся. Такие серьезные они, глубокомысленные, хоть и не всем понятны. У меня кассет много. «Сталкер», «Солярис», «Зеркало», «Андрей Рублёв». Мы вот с Ксюшей прогуляемся, а потом я её в гости приглашу и покажу какой-нибудь из этих фильмов. По крайней мере, хоть что-то в голове отложится, а если нет – так я помогу. А в следующий раз вы её со мной отпустите в Москву, в Третьяковскую галерею? Она ведь там, наверное, никогда не была? Так я ей там всё покажу и расскажу, никакого экскурсовода не понадобится, я про многие картины сам всё знаю, интересовался одно время.

Итак, свобода была мне гарантирована! Никогда не думала, что это слово может быть таким сладким и желанным. СВОБОДА!!!..Я, кажется, начала понимать чувства заключенного, отсидевшего долгий срок в тюрьме. Сейчас на всё вокруг я смотрела совершенно другими глазами.

Улица была не просто улицей. Солнце – не просто солнцем. Страх потерять всё это в одно мгновение перевернул моё сознание, накрыв всё существо волной неимоверного счастья. Оказавшись за порогом квартиры, я не сдержала своих эмоций и в порыве ликования повисла на шее Вадима

– Спасибо! Спасибо, спасибо! Ты – гений! Спасибо! – Не отдавая себе отчёта, я чмокала его в щёки, от которых тоже почему-то пахло дорогой мужской парфюмерией. – Спасибо! Это было здорово!!!

А дальше произошло невероятное. Впрочем, скорее, самое вероятное из всего, что могло бы произойти после такого бурного выражения благодарности с моей стороны. Сильные, даже в какой-то мере грубые руки сжали мои плечи с таким исступлением, что я чуть было не вскрикнула от боли. Но всё забылось в следующее же мгновение…Вадим буквально оторвал меня от пола, швырнув куда-то в сторону, крепко прижал к дверце щитка на стене, и я даже опомниться не успела (не то что испугаться!), как почувствовала его язык у себя во рту. Более беспардонного, более наглого поцелуя я ещё не знала в своей жизни! Это было нечто невообразимое, дикое и вместе с тем ошеломляющее, как ураган, сметающий на своём пути все что можно…Впервые в жизни я ни о чем не думала, ничего не соображала, да и вообще не помнила, кто я такая и чего, собственно, из себя представляю. Я впервые ничего не делала сама – Вадим просто-напросто лишил меня такой возможности. Его язык делал всё, что ему хотелось и не ждал от меня ответа. Это, конечно, можно было принять за насилие, если бы…