Шрифт:
Коробочка от благовоний лежала на столе.
Корица. Правильно угадала. Помогает от стрессов и депрессий.
Депрессия, депрессия, что это?
Саша покопалась на столе, бессмысленно поперебирала листочки, задела мышку. Компьютер зашумел, заворчал, просыпаясь.
На экране открылась папина страница в Сети. Его портрет. Уголки губ недовольно приподняты, уставший. Зачем же он оставил деньги Арсению?
Папа смотрел влево и вниз. На клавиатуру. Под ней лежали две купюры по пять тысяч.
– Спасибо, папа, – прошептала Саша, отправляя компьютер в сон.
Мама про деньги не вспомнит, а Саша хоть что-нибудь сможет купить. Неделю они с Сенькой продержатся.
– Мама? – позвала из коридора Варвара.
На кухне шумела вода. Бабушка боролась с неустраивающей ее действительностью.
Кто в кого влюблен
Мамы не дождались. Варвара ревела. Ее с трудом усадили в специальное автомобильное кресло, бабушка вырулила со двора. Красные габаритные огни машины прощально мигнули.
Было и грустно, и радостно. С Варваркой всегда весело. Без нее сразу пусто. И мама все не идет. Телефон ее выключен. Завтра вечеринка. А пока уроки. Уроки, про которые Саша забыла.
– Сашааа, у меня живот болит!
Жалобный возглас заставил девушку вздрогнуть – за решением уравнения она задремала.
– Как болит?
Еще час назад Арсений был весьма бодр.
– Постоянно.
– Ложись в постель!
– Я там уже лежал. Все равно болит.
– Ложись на мою.
– Пройдет?
– На моей – точно.
Сенька с размаху бухнулся поверх кофт и юбок. Саша с шипением бросилась спасать свое добро.
– Слушай! Ты бы уже быстрее помирал, а то от тебя одни неприятности.
– Какие это неприятности? – Сенька страдал, хмурился, обреченно дергал ногами.
– Крупные.
– Крупные – это хорошо. Я не люблю мелкие. – Он застонал. – Сашка! А если я и правда помру?
Саша посмотрела на уравнение. Так бывает: иногда что-то не решается.
– Мы тебя закопаем. И хватит здесь болезни разводить. Это моя кровать.
– Сашка, – противно тянул Арсений, – а давай на остров наш сходим.
– Прямо сейчас?
От неожиданного предложения Сенька тут же забыл про боль, спустил ноги с кровати.
– Давай сейчас! Пошли, да?
– Иди-ка ты в свою комнату и там помирай. Таблетки выпил?
– Выпил, – поскучнел Сенька. – А на острове было бы хорошо. У меня бы все прошло.
Щелкнула входная дверь.
На маме было новое голубое платье. Специально оставила плащ распахнутым, чтобы все видели – платье. По фигуре. Выше колена. Голубое.
Наверное, надо было сказать что-то восторженное, но настроения на это не было.
– Кажется, Сенька обожрался.
– Чем вы тут ухитрились?..
Мама глянула по сторонам, все поняла.
– Хм… – протянула она, стаскивая с руки длинную перчатку. – Кто бы мог подумать!
Арсений натужно стонал, но уже не так убедительно. Таблетки помогли.
Мама прошла по коридору. Маски на стене недовольно качнулись.
– А ты чего не ложишься? – спросила мама, застывая на пороге своей комнаты.
– Я сплю, и вы мне снитесь!
Саша не сказала, что это мама должна следить за Сенькой.
Не сказала, что так поздно приходить нельзя.
Не сказала, что Варвара плакала, кого-то так и не дождавшись.
Не сказала, что не успела еще сделать уроки.
Она просто ушла в свою комнату. Что-то опять хотел Тьма. На него сил уже не было.
Утро было странным. Как в тумане. На всем лежала легкая дымка. Осень. В воздухе чувствовалась вода. Даже уроки были скользкие – проскакивали между минутами и часами. Первые два – завтрак, еще три – обед.
Столовая – отдельная от Земли планета. Может быть, она спутник Юпитера? Или прилетела от Сатурна. Свои запахи, свои законы. Местные жители ходят в белых халатах. Чужих в свой мир не пускают. Стоит туда сунуться чужаку, все испортится, все рассыплется в прах.
– Чего ты застыла? – шепчет Светка, опасно склоняясь над тарелкой с манной кашей. – На вечеринку придешь?
– Да, в платье от Кавалли. – Кашу не хочется. Был бы тут Арсений, он бы все стрескал.
– Если в нем удобно сидеть на полу…