Вечером возвращение Луция вывело Аврелию из оцепенения, но она не осмелилась выйти из спальни. Женщина кормила ребенка и дожидалась, когда придет муж, чтобы ее проведать. Он так и не появился. «Его пренебрежительное отношение не должно тебя огорчать», – решила Аврелия. В конце концов, она его не любила. Однако Луций был ее мужем, и его жест ранил, как удар ножа. Ведь ему следовало оставаться ее союзником. Аврелия снова заплакала. Когда она засыпала, ей в голову пришла последняя мысль – как хорошо было бы никогда не просыпаться…

Однако она не могла рассчитывать на такое благословение. Очень скоро проснулся Публий – у него разболелся живот. Остаток ночи Аврелия провела в полубессознательном состоянии, укачивая и утешая сына. Лишь иногда ей удавалось немного подремать.

Прежде Аврелия никогда не позволяла Элире долго присматривать за ребенком, но на следующий день отдала его на ее попечение.

– Разбуди меня, только когда нужно будет его кормить, – приказала она.

Однако даже после того, как Элира унесла Публия и Аврелия больше не слышала его плача, она не могла найти покоя. Женщина думала лишь о том, что больше никогда не увидит отца, Квинта и Гая.

В течение следующих нескольких дней жизнь Аврелии не менялась. Появление матери означало, что она получит помощь с Публием, но когда Атия начала разговор о сражении, Аврелия просто повернулась и ушла. Ее смятение было слишком велико, и она не могла ни с кем говорить откровенно. Луций приходил и уходил, навещал днем ребенка, но не обращал внимания на жену. Он все еще сердился за то, что она бросила вызов богам. Статилий рассказал, что все в городе испытывают страх, и это лишь усилило ее собственные страдания. В конце концов, Аврелия послала управляющего в аптеку купить флакон с маковой настойкой, сделала несколько больших глотков горькой жидкости и почувствовала, как проваливается в небытие.

В течение следующих дней она постоянно находила отдохновение в объятиях глубокого сна, очень скоро уже не могла заснуть без настойки и даже днем понемногу прикладывалась к ней, чтобы дотянуть до вечера. Атия, казалось, ничего не замечала; Элира часто бросала на нее встревоженные взгляды, но Аврелии было все равно. Настойка притупляла ее чувства, ослабляла боль. И это было благословением. Так ее жизнь стала терпимой. Но не более того.

Аврелия поняла, что дверь открылась и кто-то вошел. Она недавно выпила маковой настойки, и лекарство уже обволакивало ее своим теплым коконом. У нее не было сил, чтобы открыть глаза. Тот, кто пришел – скорее всего, Элира, – увидит, что она спит, и оставит в покое. Даже если ребенка пора кормить, он подождет.

– Это нужно прекратить, жена моя.

«Луций. Пришел Луций», – подумала Аврелия, с трудом приподнимая веки. Он стоял у двери и осуждающе на нее смотрел.

– Твоя мать сказала, что ты пьешь это. – Он указал на флакон с настойкой, стоявший у ее постели.

«Значит, мама заметила», – подумала Аврелия.

– Настойка помогает мне заснуть.

– Но Элира говорит, что ты пьешь ее постоянно. Атия думает, что именно по этой причине ребенок постоянно сонный. – Теперь в его голосе появился гнев.

Аврелия бросила разъяренный взгляд на иллирийку, стоявшую за плечом Луция.

– Это неправда, – сердито возразила она, понимая, что муж сказал чистую правду.

– Что неправда?

– С Публием все в порядке, – пробормотала женщина. – Он простудился, у него начался кашель, и он стал плохо спать. Вот почему в последнее время мальчик выглядит сонным.

Луций бросил на нее пристальный взгляд.

– А ты? Правда ли то, что ты пьешь настойку постоянно?

Аврелии стало стыдно. Она не могла заставить себя снова солгать, но и признаться не хотела.

– Твое молчание говорит о вине… Итак, больше ты не получишь этой настойки. Будешь учиться засыпать без нее – как делают все остальные.

Стыд сменил гнев. Аврелия бросила злобный взгляд на Элиру.

– Вон! И закрой за собой дверь.

Когда жена с мужем остались одни, она прошипела:

– Если бы ты потерял отца и брата, то понимал бы, что я испытываю!

Тут только его лицо смягчилось.

– Мне знакома скорбь, жена моя. Я потерял мать, когда мне было всего десять лет.

Аврелия тут же почувствовала угрызения совести.

– Я помню.

– Но из этого не следует, что твое горе не огромно. – После коротких колебаний Луций продолжал: – Или что твой муж повел себя по отношению к тебе правильно после того, как узнал о поражении наших войск.

Аврелия ошеломленно на него посмотрела.

– Твоя вспышка меня рассердила, но это не значит, что я не должен был утешить тебя в тяжелое время. – Он протянул к ней руку.

Женщина поняла, что он таким своеобразным способом приносит ей извинения.