– Это может остановить кровотечение, – задумчиво произнес офицер.

Глаза Богу вылезли из орбит от ужаса, когда римлянин медленно направился в его сторону, но он не издал ни звука.

Послышалось шипение, офицер напрягся от усилия, вонзил раскаленный прут в живот копейщика и повернул его несколько раз.

Богу издал долгий, душераздирающий вопль.

– Ты жестокий ублюдок! – прорычал Ганнон, забыв о собственной боли.

Офицер резко повернулся и поднес все еще ярко-красный конец прута к лицу Ганнона, который в ужасе отшатнулся, опираясь о пол кончиками пальцев ног, а римлянин, ухмыляясь, остановил прут на расстоянии пальца от правого глаза Ганнона.

– Тоже хочешь попробовать?

Ганнон молчал, он слышал крики Богу, но все его силы уходили на то, чтобы не шевелиться. Он уже чувствовал, как протестуют мышцы ног, как начали затекать пальцы, и представлял, что в следующее мгновение его глаза коснется раскаленный прут. «Великий Баал Сафон, – взмолился он. – Помоги мне!»

В этот момент открылась дверь, вошел косоглазый солдат, за ним по пятам следовал смуглый мужчина с вьющимися черными волосами, в почти прозрачной от времени тунике, который вполне мог быть одним из земляков Ганнона. Офицер обернулся и опустил железный прут.

– Наконец-то. – Он наградил раба суровым взглядом. – Ты говоришь на латыни?

– Да, господин.

Раб взглянул на Ганнона и Богу, и в его карих глазах промелькнуло сострадание, но он мгновенно его спрятал.

– Хорошо. Я хочу, чтобы ты переводил мне каждое слово, которое будет произносить эта тварь. – Он показал на Богу прутом, положил его в жаровню и взял другой. – Какова численность армии Ганнибала?

Раб перевел.

Богу что-то пробормотал.

Офицер посмотрел на Ганнона, который пожал бы плечами, если бы мог.

– Я же говорил.

Он решил, что римлянин проглотил наживку, но тот нахмурился, и Ганнон понял, что ошибся.

Офицер принялся изучать инструменты на столе, потом радостно вскрикнул, и Ганнон увидел у него в руке длинный железный прут, конец которого имел форму буквы «Б». Офицер победоносно помахал им перед носом Ганнона.

– Видишь? «Б» означает «беглый». Тебе не суждено пережить нашего милого свидания, но с этим клеймом ты до конца жизни – сколько бы тебе ни осталось – не забудешь, кто ты такой.

Ганнон с нарастающей тревогой смотрел, как его мучитель засунул конец прута в жаровню. Он уже видел беглого раба с таким клеймом. Сморщенная на лбу кожа наполняла его отвращением. И вот теперь ему уготована такая же судьба. Он принялся извиваться в своих путах, пытаясь высвободить запястья, но добился лишь того, что его окатила новая волна страшной боли.

Офицер выхватил из жаровни раскаленный прут и снова подошел к Богу.

– Кто эти люди, господин? – осмелился спросить раб.

Офицер замер на месте.

– Солдаты Ганнибала. Мы схватили их за стенами города.

– Ганнибала? – медленно повторил раб.

– Совершенно верно, идиот! – Офицер поднял прут, и раб отступил на шаг назад.

«Бьюсь об заклад, что твое сердце наполнилось радостью, когда ты услышал про армию Ганнибала, – подумал Ганнон. – Как и мое. И пусть боги приведут его солдат к воротам города как можно скорее. Я хочу, чтобы это чудовище и его подручные умирали долго и мучительно». Но он знал, что его семья и товарищи придут слишком поздно и не успеют спасти их.

Пришла пора приготовиться к смерти.

За стенами Плацентии

В разразившемся после поражения у Требии хаосе Квинт и его отец оказались в одном из двух отрядов, бежавших за стены города, рассчитывая, что там они будут в безопасности. Семпроний Лонг, консул, который командовал римской армией во время сражения и которому удалось вывести из боя около десяти тысяч легионеров, прибыл почти сразу вслед за ними. А с ним и второй консул, Публий Корнелий Сципион, лишившийся способности руководить схваткой после того, как был ранен во время предыдущего столкновения с врагом при Тицине.

Плацентия быстро заполнилась людьми, которых было так много, что, казалось, стены не выдержат. Через два дня, наполненных невероятным страхом, Лонг приказал открыть ворота. Консул сумел сохранить самообладание в столь сложной обстановке и вывел почти всех своих людей за стены города. Под его личным командованием половина солдат стояла на страже, в то время как остальные строили большой походный лагерь. Поскольку Квинт оказался одним из кавалеристов, сумевших спастись, его тут же отправили патрулировать окрестности с приказом сообщать о появлении любых отрядов карфагенян.