— Господин Штольберг, почему заперты входы в подвальные помещения замка? Мне необходимо завтра обязательно туда попасть.

— Если бы вы знали, господин Штраубе, как мне осточертело все, связанное с этим замком. Вечно там видят какие-то приведения, все время в них стреляют, солдаты живут в тревоге за свою психику, многие даже на фронт просятся. Вы не боитесь привидений? — спросил Штольберг.

— Нет, — ответил Генрих, — мне всегда казалось, что люди страшнее. Завтра я сделаю звонок и вы возьмете ключи у дежурного офицера. Только прошу вас быть осторожным, мне не хотелось бы потерять такого замечательного друга, как вы. А не выпить ли нам на брудершафт? Опа, мы приехали, выходим. Посмотрите, какая красота…

Издалека увидев приближающийся автомобиль, немецкие солдаты приказали Алесю и Юзику уносить ноги, полицаи тоже быстро сообразили, что к чему и спрятали котел с рыбой в кусты. В тот момент, когда машина с начальством притормозила у моста, караульные уже стояли по местам и зорко несли службу по охране вверенного объекта.

— Вольно, — скомандовал Гетлинг приближающемуся солдату. — Да, Штольберг, похоже, вы опять здорово напились, — теперь уже обращаясь к Эриху, произнес Лотар. — Вы не забыли о нашем завтрашнем деле?

— Не волнуйтесь, Гетлинг, я, конечно, понимаю, что пьянство — удел слабых, но я отнюдь не слабак. Хотите, я вам это докажу? — предложил Штольберг, повесив Лотару на шею свой фотоаппарат. — У меня к вам просьба запечатлеть, как я буду прыгать с моста. Для этого я попрошу вас снять меня вон с той точки, — Эрих указал на прибрежную иву в сорока шагах ниже по течению, — считаю, что оттуда будет отличный ракурс. Так, выдержку делаем поменьше, диафрагму приоткрываем, — пробормотал Эрих себе под нос, — voila, как говорят лягушатники, все готово. Не считайте меня за идиота, просто моя кровь требует адреналина, мне необходимо взбодриться и заодно немного отрезветь.

— Как вам будет угодно, — произнес Гетлинг и направился к точке съемки.

— Господин Штраубе, не желаете составить компанию? — на ходу сбрасывая с себя одежду и направляясь к центру моста, предложил Штольберг.

«Не желаю, но придется. Утонешь еще по дури, кто мне потом пропуска выписывать будет», — подумал Генрих.

— Здесь, какая глубина? — поинтересовался он у стоящего ря-дом полицая.

— Метра тры-чатыры.

Генрих снял с себя одежду, положил ее на лавочку рядом с будкой и голышом побежал к центру моста.

— Ква-а-а-а-а-а, — раздался протяжный звук с другого берега метрах в ста пятидесяти ниже по течению. По этой команде Адама выше по течению реки его подчиненный пустил по реке корч с торчащей вверх веткой и со всех ног бросился наутек. Гетлинг насторожился и внимательно посмотрел в сторону, откуда донеслось кваканье.

— На счет «три», — предложил Штольберг. Генрих кивнул. Гетлинг навел на прыгунов объектив…

— Ну же, ну, быстрей, — закусив губу, мысленно подгонял приближающийся к мосту корч Адам…

В преломленной через линзы видоискателя картинке блеснула отраженная в лучах заходящего солнца натянутая над водой стальная растяжка. В ту же секунду Гетлинг увидел приближающееся к мосту бревно и все понял. «Прыгай!»: — заорал он друзьям в тот момент когда они начали отсчет и коряга потащила проволоку за собой. На счет «два» укрывшись за ивой и выставив наружу руку, Лотар щелкнул затвором фотоаппарата. В ту же секунду осознавший опасность Генрих схватил Штольберга за шею и сиганул с ним с моста. На счет «три», когда прыгуны уже коснулись пятками воды, раздался взрыв.

Оставив записку в условленном месте и коротко переговорив с ксендзом Тадеушем, пан Бронивецкий вышел из костела, но вместо того, чтобы повернуть налево, в город, повернул направо и двинулся к замку, обдумывая на ходу предстоящий разговор с Григорием. В записке он сам обозначил срок передачи денег — послезавтра утром. Эти лишние сутки ему нужны были на случай, если не получится договориться о деньгах в одном месте, чтобы можно было предпринять еще что-то. Правда, что именно, Ежи не знал, и это беспокоило его больше всего. Вдруг Григорий откажет, или окажется, что денег у него нет? Что тогда? Тогда остается надеяться на приезд Казимежа Некрашевича, а это — неделя. Не-де-ля! Еще неделя пытки. Но что скажет его агент? Ведь он однозначно дал понять, что ждать далее не намерен. Кроме того, он угрожает продать документы еще кому-то, а это недопустимо. Пан Бронивецкий остановился, почувствовав боль в области сердца. На мгновение ему стало страшно. А что если агент блефует, и никакого покупателя нет? Однако статью в газете, в которой Юркевский так неосмотрительно намекал, что располагает чем-то, что проливает свет на тайну Радзивилловских сокровищ, мог прочитать любой и, соответственно, сделать свои собственные выводы. Кто знает, возможно, какие-то государственные службы так же проявили интерес к этому делу. Не зря же его скромная персона попала в поле зрения милиции. От этой мысли пана Бронивецкого бросило в пот.

В парке было безлюдно. Едва шевеля ногами, Ежи обогнул замок по периметру и, недолго полюбовавшись отреставрированным бастионом, направился назад в твердой уверенности, что сегодня ему непременно повезет. За воротами, остановившись у киосков с сувенирами, он позвонил Григорию и спросил, не может ли заглянуть к нему по одному безотлагательному делу минут на десять.

— Нет, не сейчас, — помедлив, ответил тот. — Уезжаю, буду дома после пяти.

Пан Бронивецкий хотел еще что-то сказать, но осекся. У него перехватило дыхание.