Увидев девчонку с хлебом в руке, Морозов остановился и покачал головой:

— Знаешь заповедь: на чужой каравай рта не разевай?

— У нас в школе заповеди не проходили! — бойко ответила работница.

— Что же мне, приставлять к тебе специального охранника?

— Приставляйте: вдвоём жевать веселее!

— Побереги язык для подошвы! — сердито сказал Морозов и подошёл к Кормановой. — Шумновато тут у вас, — заметил он и вдруг уставился на Малову: -Ты чего здесь торчишь? Тары-бары? А за горелками Гитлер смотреть будет?

Виновато улыбнувшись, Малова пошла к печи.

— Где бригадир смены? — спросил Морозов.

— Вызвали в штаб МПВО.

— Сообщите смене: ровно в двадцать два часа тридцать минут тестомесилка остановится минут на тридцать.

— Значит, и нам нечего будет делать? — спросила Климова.

— Значит, стоять и вам, — подтвердил Морозов. — Так вот, с половины одиннадцатого до одиннадцати вечера вашей смене будут выдавать без карточек по полкило казеиновой массы… удалось раздобыть…

— Это что такое? — спросила Климова. — Никогда не едала.

— Это — вроде сыра, — пояснил Морозов. — Врачи говорят, что есть можно, вреда не будет.

— Никогда не слыхала, — удивилась Корманова. — Казеин, говорите?

— Казеин. Употребляется в мыловаренной промышленности. Завод мыловаренный теперь не работает, нам и перепало. Значит запомните: в половине одиннадцатого ваша смена получает в завкоме казеиновый сыр. Опоздаете — не получите! А новенькая эта — Малова в список на выдачу не попала. Пусть остаётся дежурной. Мало ли что! — Поправив выбившийся из кармана халата пустой рукав, Морозов направился к выходу.

— Эксцентрик! — громко сказала, глядя ему вслед, Корманова.

Малова прошла вдоль печи, проверила факелы горелок и вышла из отделения. В комнате с табличкой на двери «Посторонним вход строго воспрещён» её ждал Лозин.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — Малова приложила ладонь к белой пекарской шапочке. — Разрешите доложить?

— Здесь можете не козырять. Докладывайте, что нового.

— Ничего важного. Двухтомника Маяковского в тумбочке Климовой всё ещё нет. Завела с ней разговор о поэзии, она заявила, что стихов не любит. Про Маяковского сказала, что у него красивые глаза на фотографии, а что стихи его не любит, потому что «трудно елозить по строчкам». Так и сказала — «елозить».

— Как она себя ведёт сегодня? Заметно, что нервничает?

— Сегодня она какая-то злобная.

— В чём это проявилось?

— Во время артобстрела говорила без всякого сожаления, что, если немцы попадут в хлебозавод, «блокадникам будет труба», за неделю погибнут тысяч сто.

— Вам не кажется, что она глупа?

— Если не считать сегодняшнего разговора, она совсем не глупа и уж, во всяком случае, менее цинична, чем её подруга — Корманова.

— А что представляет собою Корманова?

— Беспредельно цинична. Для неё сейчас важно только одно — остаться живой и невредимой, а там пусть хоть всех перебьют! Ни о ком доброго слова не скажет. Даже о товарище Морозове: человек потерял на фронте руку, работает из последних сил, а она его ни с того ни с сего назвала эксцентриком.

Лозин внимательно посмотрел на Малову:

— Эксцентриком? Вы не ошиблись?

— Точно, товарищ майор. И вообще она труслива, твердит, что «все мы здесь, как гимнасты без лонжи под куполом цирка».

— Интересно… Очень интересно… — Лозин взглянул на часы. — Возвращайтесь на своё место. Длительное отсутствие может вызвать у Климовой да и у бригадира ненужные вопросы.

Оставшись один, Лозин задумчиво повторил:

— «Эксцентрик»… «без лонжи под куполом цирка»… — И снял трубку местного телефона — Дайте партком. Спасибо. Партком? Ломов? Жду вас всех. Да, сейчас же. — Он положил трубку и снял с вешалки белый халат.

В комнату вошёл Ломов, его сопровождали четверо молодых людей в белых халатах, в руках они несли чемоданчики, в каких обычно механики хлебозавода держат свои инструменты.

— Товарищи сапёры, — обратился к ним Лозин, — сейчас — двадцать два часа двадцать минут. Через двенадцать минут направляемся в печное отделение. Хорошо ли вы изучили особенности отделения, его наиболее уязвимые места? С кем консультировались?

— Разрешите? — шагнул вперёд смуглый скуластый паренёк.

— Капитан Гайсаров, — представил его Ломов.

— На протяжении трёх дней под видом механиков мы изучили цех досконально, — сказал Гайсаров. — Консультантом был инженер, проектировавший печи завода.