– Думаю, я вполне смогу доехать самостоятельно.

– Хорошо, – сказал директор. – И, пожалуйста, передай отцу, что мы очень признательны за его понимание.

* * *

Зайдя в больницу через отделение скорой помощи, Кармин миновал пост медсестры и направился в кабинет отца, располагавшийся на третьем этаже. Винсент сидел за своим рабочим столом в очках для чтения, скрестив на груди руки. Жестом подозвав Кармина к себе, он осмотрел его рану.

– Нужно будет наложить несколько швов.

– Отлично.

Сняв очки, Винсент сжал пальцами перегородку носа.

– Чем ты думал? С момента твоего возвращения в Дуранте не прошло еще и месяца, а ты уже принялся за старое.

– Он начал первым.

– Неважно, кто начал. В запасе у тебя очень мало карточек с надписью «освобождение из тюрьмы» [5] , Кармин. Ты только на прошлой неделе с кем-то подрался.

– Это, опять же, не моя вина. Ту драку начал Грэм.

Винсент покачал головой.

– Да ты никогда не виноват, разве нет? Когда-нибудь ты влипнешь в такую ситуацию, из которой невозможно будет выбраться, и вот тогда-то тебе, наконец, придется учиться жить с последствиями.

– Тебе того же, – ответил Кармин с издевкой.

Винсент отвел его в отделение скорой помощи, и Кармин сел на одну из твердых коек, пока они ожидали медсестру. Спустя несколько минут к ним подошла блондинка в ярко-розовой медицинской форме.

– Боже мой, какие люди.

– Джен, – саркастично отозвался Кармин. Джен было двадцать с небольшим лет, и относилась она к тому типу девушек, которые питали слабость к состоятельным мужчинам. Если бы словосочетание «падкая на деньги» когда-нибудь появилось в словаре, то Кармин был уверен в том, что ее фотография была бы напечатана рядом с ним. Даже он не дотронулся бы до нее, но он знал, что его отец не мог похвастаться тем же. Однажды он застал их вместе. Увиденное в тот день Кармин часто пытался утопить на дне стакана с алкоголем.

После того, как ему наложили три шва и выдали двойную дозу «Оксикодона», Кармин направился к выходу, чувствуя себя так, словно он парит в воздухе. Винсент нагнал его на крыльце больницы, по-прежнему пребывая в дурном расположении духа.

– Поезжай прямиком домой. Закончим наш разговор, когда я вернусь.

Глумливо отсалютовав отцу, Кармин прошел на парковку. Он припарковал машину в непосредственной близости от больницы – на месте, отведенном для докторов. Засунув руку в карман для того, чтобы достать ключи, он нащупал листок бумаги и нахмурился.

– Блять.

Он все-таки забыл про список.

Кармин сел в машину и, обдумав свои дальнейшие действия, направился в город. Миновав дорогу, ведущую к дому, он вывернул на шоссе и поехал к дому Лизы. Раз уж его в любом случае ожидали проблемы, то он решил, что стоит хотя бы сделать так, чтобы они того стоили.

* * *

Хейвен напевала, пока занималась делом.

Эта привычка была у нее всю жизнь. По словам ее матери, привычка напевать появилась у Хейвен еще до того, как она научилась говорить – в младенчестве она пыталась воссоздавать звуки колыбельных, которые мама пела ей по ночам в конюшнях. Будучи ребенком, она находила в этом утешение и успокоение, и теперь, занимаясь домашними делами, она вновь ощущала покой.

Несмотря на то, что она давно позабыла слова песен, мелодии неизменно звучали в ее мыслях. Прислушиваясь к ним, Хейвен окуналась в прошлое – в те времена, когда в ее жизни еще присутствовали чистота и счастье. Когда она напевала, ей казалось, что солнце вдруг начинало сиять чуть ярче, а окружавший ее мир переставал быть таким мрачным, каким она его знала.

Привыкнув к тому, что каждое мгновение ее жизни контролировалось кем-то другим, она с большим трудом могла самостоятельно разбираться в различных вещах. Ей хотелось попросить разъяснений, поскольку основываться на одних лишь предположениях было непрактично, однако Хейвен так боялась совершить ошибку, что никак не могла собраться с духом и задать интересовавшие ее вопросы. Однажды она уже расстроила доктора ДеМарко, задав ему вопрос. Сколько раз она могла испытывать свою удачу?

В силу этого, Хейвен занималась тем, что казалось ей естественным. Принявшись за уборку в полдень, она начистила до блеска паркет и вымыла ванные комнаты. Вытерев пыль, она пропылесосила в доме, обойдя стороной только лишь запертые комнаты. В шкафу с чистящими средствами и принадлежностями для уборки она нашла прозрачную пластиковую бутылку, на этикетке которой черными буквами было написано о том, что средство предназначалось для мытья окон. Все остальное в доме сверкало чистотой, поэтому Хейвен вымыла окна, дотянувшись так высоко, как это позволял сделать ей ее рост.

К трем часам дня Хейвен управилась со всеми делами.

Перебирая в кладовой консервированные продукты, она услышала звуки подъехавшей к дому машины. В фойе раздался звуковой сигнал отключившейся сигнализации, когда входная дверь дома распахнулась. Сердце Хейвен неистово забилось, когда вошедший направился в ее сторону. Запаниковав, она бросилась к выходу из кухни, ощутив иррациональное желание спрятаться, и налетела на Доминика.

– Оу, twinkle toes.

Хейвен инстинктивно сделала несколько шагов назад.