Она вздрогнула, порезавшись большим пальцем об осколок разбитого стекла, когда поднимала с пола рамку с фотографией. Она поставила рамку на стол, порез кровоточил.

– Боже, у тебя идет кровь, – сказал Кармин. Он попытался перехватить ее руку, но она отстранилась.

– Вы разбили рамку, – ответила Хейвен, продолжая подбирать с пола различные вещи.

Кармин тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги.

– Ты не могла бы просто перестать убираться? Все это сейчас совершенно неважно!

Хейвен вздрогнула от его тона.

– Это важно. Это же твоя мама.

Она изо всех сил старалась сдержать слезы, продолжая прибираться и не представляя, чем еще себя занять. Схватив в отчаянии со стола бутылку, Кармин швырнул ее в стену. Осколки стекла и брызги алкоголя разлетелись во все стороны.

Хейвен закрыла глаза, так и не сумев совладать со слезами. Обрушившиеся на нее воспоминания походили на удары кулаками. Гнев Майкла, битое стекло и отвратительный запах пролитого алкоголя.

– Ты бесполезна, – кричал он ей столько раз, что она слышала его слова даже во сне. – Ты не способна сделать хоть что-либо правильно, девчонка! Ты стала самым плохим из всего, что я делал в этой жизни!

Она открыла глаза, замечая, что раздражение исчезло с лица Кармина.

– Мне не следовало на тебя кричать. Ты в этом не виновата.

– Это моя вина, – ответила она тихо. – Из-за меня твоя семья разваливается на части.

Кармин опустился на колени рядом с ней, поднимая с пола тетрадь и кладя ее на стол.

– Моя семья развалилась на части после того, как убили мою маму, так что, за исключением того случая, если ты хочешь взять на себя ответственность за случившееся, ты можешь выбросить из головы эту чушь.

* * *

Хейвен лежала в постели вместе с Кармином, поглаживая кончиками пальцев его опухшие костяшки. Чувство вины разрывало ее на части. Что бы Кармин ни говорил, она по-прежнему чувствовала себя так, словно стала причиной случившегося.

Она мало спала. Покой, который она обрела за минувшие несколько недель, был нарушен. Сон Кармина был беспокойным, его снова мучили кошмары.

Спустя некоторое время она выбралась из постели и, словно в тумане, спустилась на первый этаж. Достав продукты, необходимые для приготовления пасхального ужина, она машинально повторяла нужные движения. Посмотрев в окно на восход солнца, она заметила, что место, на котором обычно был припаркован «Mercedes», пустовало. Она задумалась о том, имело ли вообще смысл что-то готовить, раз доктор ДеМарко отсутствовал, но затем отогнала от себя эту мысль, понимая, что остальные в любом случае будут ужинать.

Утренние часы пролетели очень быстро, перетекая в полдень и сменяясь в итоге ранними вечерними часами. Мальчики спустились вниз около полудня, оба были по-своему хмурыми. В доме царила напряженная атмосфера, но Хейвен была слишком уставшей для того, чтобы вникать в ее суть.

Она стояла перед плитой, в то время как Кармин сидел на тумбочке, не сводя с нее глаз. Появившись в кухне и поравнявшись с Хейвен, Доминик стащил одно из фаршированных яиц, которые она приготовила. Бросив на него один короткий взгляд, она снова вернула свое внимание готовке.

– Ты хорошо себя сегодня чувствуешь, Хейвен?

– Да.

– Точно? А то я взял еду, а ты меня даже не стукнула.

– Она на автопилоте, – ответил за нее Кармин. – С Пасхой нас всех.

Хейвен промолчала, ее внимание привлек раздавшийся на улице приглушенный звук. Выглянув в окно, она увидела остановившуюся возле дома машину доктора ДеМарко.

Спрыгнув с тумбочки, Кармин обнял в защитном жесте Хейвен, когда входная дверь открылась, и в дом зашел доктор ДеМарко. Они стояли в тишине, царившая в доме напряженность усилилась, когда они услышали приближающиеся к кухне шаги.

Доктор ДеМарко остановился в футе от них.

– Позволь мне осмотреть твою руку, Кармин, – сказал он натянутым голосом.

– Что?

– Ты слишком сильно задействовал безымянный палец и мизинец. Я удивлюсь, если ты их не сломал.

– Иди к черту.

Доминик раздраженно вздохнул.

– Просто дай ему осмотреть руку, и закончим на этом.

Немного помедлив, Кармин все же убрал руку с бедра Хейвен и протянул руку отцу. Доктор ДеМарко осмотрел руку сына с непроницаемым выражением лица. Кармин несколько раз вздрогнул, когда отец надавливал на его костяшки.