Маленький аптекарь подошел к нам, вытирая очки цветастым носовым платком.

– Да, это человеческая кровь, – подтвердил он, – хотя меня озадачивает цвет кровяных телец. Они желтые. До сих пор я никогда не видел человеческой крови с желтыми кровяными тельцами. Но доктор Томпсон, англичанин, утверждает, что…

– Вы скажите, это кровь человека: да или нет? – нетерпеливо прервал его Дюран.

– Д-да, – ответил Макс Фортон.

– Тогда мне надлежит расследовать это дело, – сказал жандарм и крикнул своим людям седлать лошадей.

– Ночью вы ничего не слышали? – спросил Дюран, обращаясь ко мне.

– Я слышал, что идет дождь. Удивительно, как он не смыл все эти следы.

– Должно быть, это случилось после того, как дождь прекратился. Смотрите, какой огромный сгусток! Трава гнется под его тяжестью.

Я взглянул и поспешно отступил. От отвращения меня чуть не вырвало.

– Моя версия, – важно произнес Дюран, – такова. Рыбаки, скорее всего с островов, заложили лишнего и на дороге поссорились, а потом и подрались. Дело дошло до ножей. Раненые рыбаки… Хотя след один… Черт возьми, как из одного человека могло вылиться столько крови? Ну ладно, пусть будет раненый. Этого бедолагу занесло в ваш сад, потом он опять выбрался на дорогу и, истекая кровью, пьяный, побрел не зная куда. Ну как?

– Замечательная версия, – сказал я невозмутимо. – И вы собираетесь идти по следу?

– Да.

– Сейчас же?

– Да. А вы?

– Чуть позже я догоню вас. Вы сразу поедете на опушку леса?

– Да. Вы услышите, как мы будем перекликаться. Макс Фортон, вы едете? А вы, Ле Биан? Ну, хорошо. Возьмите двуколку.

Немилосердно топая сапогами, бригадир свернул за угол и исчез из виду. Вскоре он появился, восседая на крупной серой масти лошади: белоснежный мундир с желтой отделкой, сияющая сабля у седла. Небольшая толпа женщин в белых чепцах и ребятишек поспешно расступилась, когда Дюран тронул коня шпорами и поскакал, сопровождаемый двумя конными жандармами. Вслед за ними тронулась двуколка, увозя мэра и аптекаря.

– Вы едете? – осведомился Ле Биан.

– Через четверть часа, – ответил я и вошел в дом. Первое, что я увидел, была мертвая голова, бьющаяся в оконное стекло. Поколебавшись, я прошел через комнату и поднял раму. Тварь выпорхнула, покружилась над клумбой и полетела к морю через пустошь. Я собрал слуг и задал им несколько вопросов. Ни Жозефина, ни Катрин, ни Жан Мари Трегунк не слышали ничего подозрительного. Я приказал Тре-гунку оседлать лошадь. Пока я разговаривал со слугами, в комнату вошла Лиз.

– Дик, дорогой, ты должен мне все рассказать, – серьезно сказала она.

– Рассказывать-то не о чем: пьяная ссора, кто-то ранен…

– Но ты куда-то едешь. Куда, Дик?

– Недалеко, на опушку Керселекского леса. Дюран, мэр и Фортон уже отправились по… по следу.

– По какому следу?

– Ничего страшного, просто немного крови.

– Где они нашли ее?

– На дороге, перед нашим садом. Лиз перекрестилась.

– И… и след подходит к дому?

– Да.

– Близко?

– К самому окну, – сказал я, отбросив осторожности. Она сжала мою руку и сказала: «Ночью я видела сон…»

– То же самое… – промолвил я и осекся, вспомнив разряженный револьвер.

– Мне снилось, что ты подвергаешься смертельной опасности. Но я не могла двинуть ни рукой, ни ногой, чтобы спасти тебя. Потом у тебя был револьвер, и я закричала тебе: «Стреляй!»

– И я стрелял… – не выдержав, закричал я.

– Ты… ты стрелял?

Я обнял жену. «Дорогая, произошло что-то странное, что-то, в чем я пока не могу разобраться. Но, конечно, какое-то объяснение этому есть. Мне кажется, что ночью я стрелял в Черного монаха».

– Ах! – вырвалось у Лиз.

– Ты это видела во сне?

– Да, да! Я умоляла тебя стрелять…

– Что я и сделал.

Мы стояли молча, я держал ее в объятьях и чувствовал, как бьется ее сердце.

– Дик, – нарушила молчание она, – может быть, ты убил кого-то или что-то.

– Если это «что-то» было человеком, то я не промахнулся, – мрачно отозвался я. – А это был человек, – собравшись с духом, признал я.

– Разумеется, человек, – продолжал я, чувствуя себя на краю пропасти. – Дело ясное. Не пьяный забияка, как думает Дюран, а какой-то деревенский шутник поплатился за свой розыгрыш. Наверняка я попал в него несколько раз, и он уполз умирать в Керселекский лес. Это ужасно, я не могу себе простить, что стрелял так поспешно. Да еще эти два идиота, Ле Биан и Макс Фортон, испытывали мои нервы до тех пор, пока я не превратился в истерика, – в сердцах заключил я.

– Ты стрелял. Но ведь оконное стекло… – начала было Лиз.

– Значит окно было открыто. Что касается всего остального… Нервы разыгрались. Придет доктор и в два счета расправится с этим Черным монахом.

Я выглянул в окно. Трегунк ждал меня у ворот, держа на поводу оседланную лошадь.

– Дорогая, мне лучше присоединиться к Дюрану и остальным.

– Я с тобой.

– Нет.

– Пожалуйста, Дик!

– Ни в коем случае!

– Я умру от тревоги за тебя.

– Езда верхом слишком утомительна, не говоря уже о том неприятном зрелище, которое тебя там может ожидать. Лиз, неужели ты думаешь, что в этом деле действительно замешано нечто сверхъестественное?