Гуд был смешон в своей любви и проделывал всевозможные глупости, надеясь завоевать благосклонность Зорайи. Однажды он написал, — конечно, с помощью наших почтенных наставников — длинное любовное стихотворение с бесконечно повторяющейся строкой: «Я хочу целовать тебя, я хочу целовать тебя!» У народа Цу-венди существует обычай, по которому молодые люди поют ночью дамам серенады, и даже женщины высшего сословия не обижаются на это и принимают так же, как английские девушки любезный комплимент. Капитан Гуд решил спеть серенаду Зорайе, комнаты которой находились как раз напротив наших, в отдаленном конце узкого двора, разделявшего дворец на две половины. Вооружившись лютней, на которой он играл благодаря умению играть на гитаре, он дождался ночи — самый подходящий час для кошачьих концертов и любовных серенад — и отправился под окна прекрасной Зорайи. Едва заснув, я подскочил от неожиданности — у Гуда ужаснейший голос и абсолютно нет слуха — и побежал к окну узнать, в чем дело.

Капитан Гуд стоял в свете луны с огромным страусовым пером на шляпе, в развевающемся шелковом плаще, и пел свои отвратительные стихи с аккомпанементом. Из помещений прислужниц Зорайи донеслось хихиканье, но в комнатах Зорайи — я искренне пожалел бы ее, если бы ей пришлось выслушать эту серенаду, — царила тишина. Пение, казалось, длилось вечность. Наконец мы — я и сэр Генри, которого я позвал любоваться зрелищем, — не выдержали. Я высунул голову в окно и крикнул:

— Ради Неба, Гуд, поцелуйте ее и дайте нам спать!

Мои слова подействовали, и серенада прекратилась.

Это был единственный смешной случай в нашей трагедии! Юмор — весьма важная часть жизни и действует очень благотворно в тяжелые минуты.

Чем дальше старался держаться сэр Генри, тем благосклоннее относилась к нему Зорайя. По какой-то странной случайности она не догадывалась о настоящем положении дел, и я со страхом ожидал момента ее пробуждения. Зорайя была опасной женщиной, и шутить с ней было нельзя. Наконец момент истины настал. В один прекрасный день капитан Гуд уехал на охоту, а я и сэр Генри сидели и беседовали, как вдруг появился слуга с запиской, которую мы с трудом разобрали. Королева Зорайя требовала к себе в апартаменты лорда Инкубу.

— Это ужасно! — простонал сэр Генри. — Не могли бы вы пойти вместо меня, старина?

— Нет, к сожалению! — ответил я. — С большим удовольствием я пошел бы навстречу раненому слону. Позаботьтесь сами о своих делах, сэр Генри. Я не хотел бы оказаться на вашем месте ни за какие сокровища мира!

— Так меня утешали школьные друзья, когда мне предстояли розги, — мрачно произнес сэр Генри. — Неужели нельзя отказаться идти, Квотермейн?

— Но вы должны! Вы королевский офицер и обязаны повиноваться! Зорайя отлично знает это. Вам следует прояснить ситуацию.

— Вы правы, старина, и я надеюсь, что она не зарежет меня. Уверен, она способна на все!

Сэр Генри ушел с тяжелым сердцем и, вернувшись через час, выглядел очень грустным.

— Дайте мне выпить! — попросил он хриплым голосом.

Я налил ему вина и спросил, как все прошло.

— Как все прошло? Я отправился прямо в комнаты Зорайи, она ждала меня одна, сидя на шелковом ложе и играя на лютне. Я остановился перед ней и долго стоял, пока она обратила на меня внимание. Как хорошо она поет!

— Ты пришел? — произнесла она, улыбаясь. — Я думала, ты выполняешь поручение Нилепты, ведь ты верный и честный слуга!

Я поклонился и сказал, что явился по приказанию королевы.

— Да, я хотела поговорить с тобой. Садись, мне надоедает смотреть вверх — ты так высок!

Она указала мне место возле себя и села так, чтобы видеть мое лицо.

— Мне не пристало сидеть рядом с королевой! — возразил я, но она гневно повторила свой приказ.

Я сел, и она уставилась на меня своими темными бездонными глазами. Черные волосы оттеняли ее бледное красивое лицо, и она походила на диковинный цветок. Наконец, не знаю отчего, то ли от ее взгляда, то ли от благоухания ее волос, у меня закружилась голова и я почувствовал себя точно под гипнозом.

Вдруг она встала.

— Инкубу, — произнесла она, — любишь ли ты власть?

Я ответил, что люблю богатство, потому что оно делает человека сильным.

— У тебя будет богатство! Инкубу, любишь ли ты красоту?

На это я возразил, что люблю прекрасные статуи, здания и картины! Она нахмурилась и замолчала. Нервы мои были напряжены до предела, я дрожал как лист. Интуиция подсказывала мне, что должно случиться нечто ужасное, но я был беспомощен!

— Инкубу! — продолжила она. — Хочешь ли ты быть королем? Чужестранец, я хочу сделать тебя королем Цу-венди и супругом королевы Зорайи! Никогда, ни одному мужчине не открывала я своего сердца, а тебе говорю это без стыда и готова все отдать, потому что знаю: тебе трудно самому говорить об этом! У твоих ног лежит корона, мой Инкубу, и женщина, которую многие желали бы назвать своей! Отвечай мне, избранник мой! Пусть слова твои ласкают мои слух!

— О, Зорайя! — вздохнул я. — Не говори так, прошу тебя! Это невозможно. Я обручился с твоей сестрой Нилептой, Зорайя, и люблю ее, ее одну!

Зорайя закрыла лицо руками, и, когда она отняла руки от лица, я отскочил назад. Лицо ее было бело как мел, глаза метали молнии. Но что самое ужасное — казалась спокойной на вид. Она бросила быстрый взгляд на кинжал, лежавший на столе, словно собиралась убить меня, но не тронула его.

— Уходи! — произнесла она одно-единственное слово.

Я ушел, довольный, что легко отделался. Дайте мне еще вина, вино — хороший товарищ! И скажите, что мне делать?