Шрифт:
Узнав, что Эгон у нас, Нилепта, сэр Генри и я долго обсуждали, как с ним поступить. Я предложил посадить его в тюрьму, но Нилепта, покачав головой, заметила, что подобный поступок вызовет волнения в стране.
— Когда я выиграю войну и стану единственной королевой, то уничтожу могущество жрецов, их обряды и мрачные тайны! — добавила Нилепта, топнув ногой.
Услышав эти слова, старый Эгон, наверное, испугался бы.
— Если мы не посадим его в тюрьму, — возразил сэр Генри, — то думаю, лучше отпустить его.
Нилепта посмотрела на него странным взглядом.
— Ты так думаешь, господин мой? — спросила она сухо.
— Да, — ответил сэр Куртис, — он нам не нужен.
Нилепта молчала и продолжала смотреть на него нежным и застенчивым взглядом. Наконец сэр Генри понял.
— Прости меня, Нилепта, — извинился он, — ты хочешь сочетаться со мной браком?
— Если так угодно моему господину, — был быстрый ответ. — Жрец находится здесь, да и алтарь недалеко! — добавила она, указывая на вход в молельню. — Я готова исполнить желание моего господина! Уже скоро, Инкубу, ты должен будешь покинуть меня и идти на войну, потому что я назначаю тебя главнокомандующим. На войне люди умирают, и, если это случится, ты недолго будешь моим, о, Инкубу, но останешься вечно жить в моем сердце и памяти…
Слезы вдруг хлынули из ее прекрасных глаз и оросили нежное лицо, подобно каплям росы на прекрасном цветке.
— Быть может, — продолжила она, — я потеряю корону и с ней мою жизнь и твою. Зорайя сильна и мстительна, от нее нельзя ждать пощады. Кто может знать будущее? Счастье — это белая птица, которая летает быстро и часто скрывается в облаках! Мы должны крепко держать ее, если она попала нам в руки! Мудрость не велит пренебрегать настоящим ради будущего, Инкубу!
Она подняла к сэру Куртису свое лицо и улыбнулась ему. Снова почувствовав укол странной ревности, я вышел. Они не обратили внимания на мой уход, считая меня, вероятно, старым дураком, и, пожалуй, были правы!
Я прошел в наши апартаменты и застал Умслопогаса у окна: он точил топор, подобно коршуну, который оттачивает свои острый клюв возле умирающего быка.
Через час к нам присоединился сэр Генри, веселый и сияющий. Увидев нас всех в одном месте, он спросил, согласны ли мы присутствовать на его свадьбе. Конечно, мы согласились и отправились в молельню, где нас уже ждал Эгон с горящими злобой глазами. Все дело в том, что он и Нилепта имели разное мнение относительно предстоящей церемонии. Эгон решительно отказался сочетать браком королеву или позволить сделать это другому жрецу. Нилепта сильно рассердилась и заявила, что она, королева, считается главой культа и желает, чтобы ей повиновались и обвенчали ее! [73] Эгон отказался пойти на церемонию, но Нилепта заставила его.
73
В Цу-венди члены королевского дома должны быть обвенчаны верховным жрецом или назначенным им заместителем.
— Конечно, я не могу казнить верховного жреца, — сказала она, — из-за нелепых предрассудков. Я даже не могу посадить тебя в тюрьму, потому что подчиненные тебе жрецы поднимут крик по всей стране. Но я могу заставить тебя стоять у алтаря солнца, не давая тебе есть, пока ты не обвенчаешь нас! О, Эгон! Ты будешь стоять перед алтарем и не получишь ничего, кроме воды, пока не одумаешься!
А в то утро, надо сказать, Эгон не успел позавтракать и был очень голоден. Испугавшись угроз, он согласился наконец провести церемонию, заявив, что умывает руки и снимает с себя всякую ответственность за это.
В сопровождении двух любимых прислужниц явилась сияющая счастьем королева Нилепта, в белом одеянии, без украшений и вышивок. Она не надела даже золотых обручей, и мне показалось, что без них она выглядит еще великолепнее, как всякая действительно красивая женщина.
Она низко присела перед сэром Куртисом, взяла его за руку и повела к алтарю. После минутного молчания королева громко и четко произнесла формулу, обычную в стране Цу-венди при совершении браков.
— Клянись солнцем, что не возьмешь себе в жены другую женщину, если я сама не пожелаю этого и не прикажу ей прийти к тебе!
— Клянусь! — ответил сэр Генри и добавил по-английски: — С меня довольно и одной!
Эгон, стоявший у алтаря, вышел вперед и забормотал что-то себе под нос, так быстро, что я не мог ничего разобрать. Видимо, это было обращение к солнцу, чтобы оно благословило союз и наградило его потомством. Нилепта внимательно слушала каждое слово. Она призналась мне, что боялась Эгона, который мог сыграть с ней шутку и произнести формулы, необходимые при разводе супругов.
Эгон спросил брачующихся, добровольно ли избирают они друг друга, затем они поцеловались перед алтарем, и свадьба была завершена с соблюдением всех обрядов. Но мне казалось, что чего-то не хватало, поэтому я достал молитвенник, который часто читал во время бессонницы. Несколько лет назад я отдал его моему бедному сыну Гарри, а после его смерти взял обратно.
— Сэр Куртис, — вмешался я, — я, конечно, не духовное лицо, но, если королева позволит, прочту вам английскую службу. Это важный шаг в вашей жизни, и хотелось бы получить благословение вашей собственной религии.
— Я буду вам признателен, Квотермейн. Без этого, мне кажется, я только наполовину обвенчан!
Нилепта не возражала, понимая, что ее муж хочет совершить бракосочетание согласно обычаям своей родины. Я принялся за дело и прочитал всю службу. Когда я дошел до слов: «Я, Генрих, беру тебя, Нилепту!» и «Я, Нилепта, беру тебя, Генриха!», то перевел эти слова, и королева четко повторила их за мной.