Ф. (фюрер): Это все альянсы по расчету. Народ знает, к примеру, что союз с Италией является не чем иным, как союзом между мной и Муссолини. Мы, немцы, симпатизируем лишь Финляндии, могли бы (sic) иметь симпатии к Швеции и, естественно, к Англии. Германо-английский союз был бы союзом между двумя народами. Англичане должны были лишь убрать руки с континента. Свою империю и мир они могли бы сохранить! [168]

Его лондонский посол видел ситуацию в 1937 году трезвее. Он представлял мнение, что партнеров или контрагентов невозможно осчастливить в принудительном порядке. Если английское правительство не разделяло мнение Гитлера, нужно было ориентироваться на это. Выводы, сделанные отцом: в таком случае оставалось лишь последовательное продолжение союзной политики, начатой под вывеской Антикоминтерновского пакта, то есть поиск союзников. Он рекомендует это expressis verbis!

Прозападная — иначе говоря, антисоветская — политика Гитлера ориентировала рейх на поиск соглашения с западными державами, то есть с Англией и Францией. Это могло означать, в конечном итоге, что уселись бы мимо всех стульев, однако политика качелей между Западом и Востоком, как это показало начало Первой мировой войны, явилась бы, без сомнения, еще большим риском.

Гитлеровское «воссоединение с Западом», то есть соглашение с западными державами, являлось на тот момент неосуществимым. Гитлер сориентировал на него свою политику, не последовав политике Бисмарка в отношении России, так как, в отличие от эры Бисмарка, он видел в России самую опасную угрозу. Так сказать, «осторожно» в Германии теперь начинали осматриваться по сторонам. Под акцентом antibolschewi stischen компонент производили. Сначала, с акцентом на антибольшевистский компонент, установились свободные связи с Италией и Японией. Естественно, потому, что Антикоминтерновский пакт определялся в высшей степени политической составляющей. Его можно было бы развивать дальше, если бы обе западные державы продолжали уклоняться от соглашения. Во всяком случае, он был — в ситуации 1936 года — все равно лучше, чем ничего. Так как при объективном рассмотрении речь ведь и в 1936 году шла, так сказать, о «выживании». Посольские отчеты выражали это однозначно! Англия могла выступить против Германии, чтобы для сохранения европейского равновесия в английском понимании снова, как выразился Черчилль, разбить слишком сильную Германию. Гитлер должен был с этим считаться. Время начинало работать против него. Под таким аспектом нужно рассматривать следующие шаги Гитлера.

Необходимо здесь также указать, что Советский Союз в отчете отца из Лондона не упоминается. Для него самого идеологические вопросы во внешней политике не играли никакой роли. Он разделял раннее и одностороннее направление немецкой политики против Советского Союза, поскольку этим однозначно акцентировалась прозападная опция рейха. Однако чем более сдержанно приходилось оценивать английскую политику, тем неотвратимей напрашивалось соображение о пересмотре позиции немецкой политики по отношению к России. Время для этого еще не созрело, но отец мог иметь ту или иную мысль в запасе. В «основном отчете» из Лондона, представляющем в действительности возможную концепцию немецкой внешней политики, прямо-таки бросается в глаза отсутствие упоминаний о Советской России, если поразмыслить о том, что враждебность к Советскому Союзу являлась исходным пунктом гитлеровской внешней политики. Отец пишет в своем наследии [169] :

«Естественно, Антикоминтерновский пакт содержал в себе и политический момент. (…) Также принимая во внимание Англию, для нас не имелось другого пути, кроме как продолжать следовать антикоминтерновской политике. Только в качестве возможно более сильного партнера мы могли содействовать в приобретении решительного влияния тем кругам в Англии, которые видели будущее своей страны наилучшим образом обеспеченным в сотрудничестве с Германией. Была выбрана наиболее свободная форма Антикоминтерновского пакта и мировоззренческая сторона выдвинута на передний план, чтобы сохранять дипломатически и дальше свободу рук для возможного союза с Англией».

Когда в 1939 году дошло до сближения с Советским Союзом, обоим партнерам по договору было ясно, что деятельность Коминтерна в тех странах, которые присоединились к Антикоминтерновскому пакту, также и в будущем останется под запретом. Соответствующее требование и не выставлялось советской стороной на переговорах. Отец даже позволил себе в Москве шутливый намек: СССР мог бы и сам присоединиться к Антикоминтерновскому пакту.

Гитлер вновь стоял перед выбором. В 1933–1936 годах он имел дело с необходимостью вооружиться, чтобы заполнить вакуум власти в Средней Европе, не только принимая во внимание «Малую Антанту», но, прежде всего, из-за могущественного Советского Союза. Однако это вооружение уже выводило из равновесия «Balance of Power» (баланс сил) в английском представлении. Теперь Гитлер стоял перед проблемой: односторонне определившись в прозападном, иначе говоря, антисоветском курсе, он установил, что Англия не желала идти с ним на сближение (не говоря уже о германофобской, просоветской политике французского правительства). Он сидел между двух стульев, поддерживаемый в Европе только Италией.

На рубеже 1937–1938 годов Гитлер мог до поры, благодаря «чисткам» в партии и армии, видеть российскую опасность несколько ослабленной. Но время — как уже говорилось — начинало работать против него. Английское (а также американское) вооружение шло полным ходом, также и Россия могла отдохнуть от кровопускания среди высшего командного состава. Оставалось лишь по возможности укрепить немецкую позицию. Это означало, во-первых, немецкое вооружение и, с другой стороны, консолидацию отношений у немецкой восточной границы, в Восточной Европе и на Балканах, таким образом, в предполье Советского Союза. Мы увидим, в какой мере Гитлер принимал в расчет эту ситуацию.

Здесь должен поведать о маленьком личном событии. Вспоминаю Рождество в 1937 году, в это время были составлены посольские отчеты [170] . Мы отмечали праздник в Зонненбурге в окрестностях Бад-Фрайенвальде, в имении родителей, среди чудесной природы на окраине Одербруха. Как всегда на Рождество, присутствовали и бабушка с дедушкой Риббентропы из Наумбурга. Я прибыл из Ильфельда, немецкого интерната, куда я был к тому времени определен, за день до праздника и наслаждался после скудной интернатской жизни тем, как баловала меня мать, и неизменным на Рождество довольным, праздничным настроением в родном доме.

Отец, однако, в рождественские дни был замкнут и погружен в свои мысли, часами он вел разговоры с дедушкой; во всяком случае, он не был так раскован, как годом раньше, когда все мы прибыли в Зонненбург из Лондона. Ответственность за свой отчет давила на отца тяжким грузом, даже мы, дети, чувствовали это. В иные времена отец в сочельник играл на скрипке, сопровождаемый на рояле бабушкой, песню «Тихая ночь» и мы пели ее. В этом году пришлось обойтись без скрипки, она, вероятно, осталась в Лондоне. В это Рождество произошло нечто очень важное для меня, также и довольно неожиданное. Предваряя, расскажу, что вырос с девизом матери: «Пока я жива, тебе не видать мотоцикла!» Она считала езду на мотоцикле — и недаром — слишком опасной! Теперь я находился в Ильфельде, маленьком местечке на юге Гарца, и располагал только велосипедом, на нем нельзя было особо развернуться на довольно крутых склонах этих прекрасных средневысотных гор. В Ильфельде позволялось иметь мотоцикл. Я начал прощупывать у матери, «что бы она подумала», при этом я, естественно, всячески умалял опасность мотоцикла «БМВ» с объемом двигателя 200 кубических сантиметров, который мне хотелось иметь. К моему удивлению, мне не пришлось выслушать от матери резкого отказа с известной формулировкой: пока я жива и т. д. и т. п. Она лишь произнесла «нужно ли это на самом деле» и «это ведь так опасно»; в конце концов, не желая, что понять было можно, единолично перенять ответственность, она направила меня к отцу. Начались мои переговоры с отцом, также, собственно, не хотевшим мотоцикла. Да и какие родители придут в восторг от того, что сын хочет иметь мотоцикл. В конце концов отец отступил на позицию, я должен добавить часть суммы со своей сберкнижки, так как это был бы все же довольно роскошный подарок.