Я поспешила к Эмильене, поправила шляпку, надвинув ее пониже на лоб.

— Ее что, надо носить так? — неуверенно спросила она.

Я кивнула:

— Она должна как бы обрамлять лицо.

— Но тогда прическа должна быть…

— Да-да, как можно проще. Шляпка будет плохо сидеть, если волосы зачесаны слишком высоко.

— И никакого каркаса из конского волоса, чтобы приподнять прическу? — Эмильена поймала в зеркале мой взгляд. — Да это настоящая революция, честное слово. Каждый день приходится тратить часы на модную прическу. А если отказаться от этого, куда прикажете девать свободное время?

Я улыбнулась. Шляпка очень шла Эмильене, но это было лишь мое мнение, а Эмильена уже повернулась взглянуть на другие шляпки, и тут я решилась:

— Шляпка — всего лишь аксессуар, ее задача оттенить выгодные черты лица и линии одежды. Не думаю, что носить большую тарелку с фруктами на голове очень удобно или привлекательно.

— Понятно. А вы свои шляпки… Как вы их делаете?

— Беру уже готовую основную форму. И украшаю.

— Ни одной в традиционном стиле, к тому же вы не используете никаких других украшений, только перышки и кусочки цветной ткани то здесь, то там. И вместе с тем это настоящая революция… — Она опять повернулась к зеркалу. Несколько секунд молчала. — Ну что вам сказать, ma ch`ere, у вас на самом деле удивительные шляпки. Такие необычные и вместе с тем такие изысканные. Как и вы сами. А вы думали их продавать?

Я хотела солгать, но, к моему удивлению, честно ответила:

— Пробовала, когда жила в Мулене. Как-то я сделала шляпку, и одна женщина в Виши похвалила, сказала, что она очаровательна, но больше никто не заинтересовался. Теперь я делаю в основном для себя. Мне… мне просто нравится это занятие.

— Это видно. А эти свои интригующие наряды, которые вы носите, вы тоже сами делаете? Правда? Как это удивительно! — (Уже во второй раз она употребила слово «удивительный». В груди у меня стало жарко.) — Знаете, в Париже, на улице Лафайет есть превосходный галантерейный магазин. И там продают шляпы самых разных форм. Если хотите, в следующий раз я привезу для вас кое-что.

Я готова была расцеловать ее:

— Конечно хочу, даже очень! В Компьене выбор не очень богатый.

— Ну уж, сравнили тоже, Компьень и Париж! Интересно, что бы сказал по этому поводу Бальсан? — Эмильена минутку подумала. — Все равно что сравнить осла с породистой лошадью. — Она засмеялась и сняла шляпку. Я протянула руку, чтобы взять и поставить на место, но не тут-то было. — Сколько за нее хотите?

Я так и замерла. Понятия не имею, сколько сейчас стоит готовая шляпка.

— Пусть это будет для вас подарком.

Она прищелкнула язычком:

— Ma ch`ere, вы должны назвать свою цену. Женщина не должна ничего отдавать бесплатно.

— Ну, десять франков, — выпалила я.

Мне казалось, что я запросила слишком много, но она лишь вздернула бровь:

— Всего-то? Продано. Я надену ее, когда в следующий раз отправлюсь в Тюильри пить чай. Там все лопнут от зависти и обязательно захотят узнать, где я купила столь очаровательную chapeau.

Вся дрожа от волнения, я повернулась к столу, ломая голову, как бы получше завернуть ей покупку, но она положила руку мне на плечо. Ее чистый запах, приправленный эфирным маслом с ароматом розы, пронизал все мое существо.

— Думаю, вас ждет большой успех, Коко Шанель. И я помогу вам в этом.

Когда Эмильена уехала в моей шляпке, весело помахав рукой на прощание и обещая скоро вернуться, мне стало грустно. Несчастная, одинокая и покинутая, я стояла у входа в дом, у моих ног вертелись, что-то вынюхивая, борзые Бальсана, а я печально смотрела, как ее экипаж удаляется по дороге к железнодорожной станции.

Подобные обещания я слышала и прежде. Я повернулась и вошла в дом.

— Ну чего ты раскисла? — спросил Бальсан. — Эмильена всех очаровывает, но мало кто нравится ей самой. И если уж она сказала, что вернется, то обязательно это сделает.

Он не понял, отчего мне стало грустно, откуда ему было знать о моей уверенности, что мне на роду написано: рано или поздно все от меня уходят, а я остаюсь одна. Мне не верилось, что Эмильена вернется, но я знала: если она не вернется, жизнь моя потеряет смысл. Я с головой погрузилась в работу, всякий раз хмуря брови, когда чуяла ее запах: все, к чему она прикасалась, пахло ею. Но, увы, запах этот быстро улетучивался. Бальсан заметил мое настроение. Он перестал навещать меня в постели, с утра до вечера занимался лошадьми. Наконец я не выдержала одиночества, спустилась вниз и разыскала его на конюшне, где он о чем-то беседовал с конюхами.

— Хочу учиться ездить верхом. Прямо сейчас, — заявила я.

Он оглядел меня с головы до ног:

— Прямо вот так?

Я сразу ощетинилась, нервы не выдержали его насмешливого тона, его самодовольства и благодушия, которые, казалось, постоянно исходили от него, хотя совсем еще недавно именно эти качества меня восхищали в нем.

— Да, прямо вот так. А в чем проблема?

Он еще раз оглядел меня. На мне был коротенький жакет, под ним простая блузка, юбка и сапожки, а на голове широкое канотье.