— Немцы вовсе нас не ненавидят, — продолжала она. — Они обожают Францию. Они живут в «Рице», ходят в театры и Оперу, обедают в ресторанах. У них есть деньги, и они их тратят, как в старые времена. Tr`es jolie! — Она рассмеялась так же весело, как и парочка за соседним столиком, а у меня болезненно сжалось сердце. — Так вы поедете со мной? — спросила Мари-Луиза. — Женщинам сейчас опасно ездить в одиночку, но вот вдвоем… — Она помолчала. — Полагаю, у вас есть шофер?

Я кивнула:

— Зато нет бензина. Мы едва доехали.

— У меня есть один знакомый чиновник в правительстве, он может продать нам бензин по норме! — заявила она, хлопая в ладоши от радости, а потом подмигнула и поглядела по сторонам. — Всем нужен бензин, — продолжала она, понизив голос. — Это сейчас новый контрабандный товар. Бензин и мясо.

— По норме до Парижа не хватит, — задумчиво сказала я, — но лиха беда начало…

Итак, решено. Мари-Луиза едет со мной. Отправимся завтра на рассвете, чтобы проскочить подальше, пока дорога свободна. Хотя, думала я, оглядывая посетителей ресторана, ни один из этих дураков в Виши, похоже, никуда не спешит.

На следующее утро, пока Ларшер грузил машину вещами — заявление Мари-Луизы о том, что она осталась ни с чем, обернулось двумя чемоданами, набитыми дорогущими модными платьями, изрядно, правда, измятыми, — я пошла прогуляться и выкурить последнюю сигарету — еще один дефицит, который начал меня уже понемногу раздражать. Остановившись возле крошащейся стены еще времен Древнего Рима, я увидела сидящего на ней мальчишку в драных коротких штанишках. Заметив его голодный взгляд, впалые щеки, худые как щепки руки и ноги, я почувствовала, как болезненно сжимается сердце. Словно само время остановилось и повернуло вспять. Перед глазами встала картина: мы с сестрами, в застиранных платьицах с обтрепанным подолом, несемся что есть духу через кладбище. Я шагнула было поближе, но тут мальчик поднял голову, посмотрел на меня и, словно чего-то испугался или от неожиданности, упал со стены.

Я не успела подбежать и подхватить его, он ударился о каменистую землю и громко закричал от боли. Я склонилась к нему, встала на колени и услышала за спиной быстрый топот шагов.

— Это мой сынок! — раздался встревоженный голос.

Я подняла голову и увидела женщину в грязном домашнем халате, под которым выпирал большой живот. Мальчик стонал, держа на весу и баюкая поврежденную руку. Я снова повернулась к нему:

— Не надо шевелить. Пошлите за доктором. Мне кажется, он сломал руку.

— За доктором! — воскликнула она, когда мальчик поднял на нее жалобные глаза. — А денег где взять на доктора?

Я расстегнула сумочку, достала из бумажника помятую банкноту в сотню франков. Это были мои чуть ли не последние наличные деньги, но не могла же я допустить, чтобы мальчик страдал. Я знала, что такое голод и боль, в юности именно в этом самом городе я натерпелась и от того и от другого. Я улыбнулась было мальчику, протянула деньги, но вдруг выражение его лица изменилось. С поразительным проворством он выхватил у меня банкноту, вскочил на ноги и рванул прочь так быстро, что только пятки засверкали, странно даже, что так можно бегать на таких худых ногах.

Сидя на корточках, я вздохнула и снова повернулась к его матери. Та фыркнула:

— Спасибо вам, мадам, уж не знаю, как вас звать. Теперь хоть у нас с сыночком будет что вечером поесть.

Переваливаясь как утка, она пошла прочь, крикнув что-то своему шустрому сообщнику. Я встала, отряхнула брюки и рассмеялась. Печалясь по поводу несчастий, которые переживает бедная Франция, я утратила бдительность, и этим воспользовались обыкновенные воры. Ловко, однако, они провели меня.

Не в последний раз, кстати.

Въезд в город у заставы Орлеанские ворота нам преградили баррикады из мешков с песком и немецкие солдаты с винтовками.

— Ну вот, — заметил Ларшер, — путешествие закончилось, мадемуазели.

Мари-Луиза уже выбиралась из машины, собираясь вытаскивать из багажника свои чемоданы. Я достала из кошелька пачку франков и вложила их в руку Ларшера:

— Спасибо. Если вам что-нибудь понадобится, найдете меня в «Рице». — Я говорила вполне серьезно: без него в эти нелегкие дни я наверняка пропала бы. — Удачи вам.

Ларшер сунул в карман деньги и помог мне выгрузить чемодан. Он стоял рядом с машиной, в грязной рубахе и штанах, от него несло потом. Мари-Луиза, держа в руках по чемодану, вся растрепанная, улыбалась во весь рот.

— Ну, вы готовы, Коко? — пропищала она.

— Приготовьте паспорт, — посоветовал Ларшер.

Я запустила пальцы в спутанные волосы и неуверенно посмотрела на нацистских часовых, проверявших документы вернувшихся беглецов, которые стояли в медленно двигающейся очереди.