Провожу пальцем по силуэту деревьев и сжимаю руку вокруг ее плеча — кожа вновь покрылась мурашками. Чарли наклоняет голову вбок, и из ее рта доносится тихий вздох.

Я закрываю глаза.

— Чарли? — мой голос ужасно хриплый. Я прочищаю горло. — Я передумал. Я не буду тебя переименовывать. Мне нравится твое старое имя.

Я жду.

Остроумного ответа, смеха.

Чтобы она убрала мою руку с шеи.

Никакой реакции. Никакой. «И это лучшая реакция».

Я продолжаю гладить ее спину и обхожу девушку спереди. Теперь я стою между ней и витриной, но она продолжает смотреть в землю. Знаю, ей не нравится чувствовать себя слабой, как сейчас. Другой рукой я беру ее за подбородок и поднимаю лицо к себе.

Когда мы встречаемся взглядом, я чувствую, будто вижу ее совершенно новую сторону. Нерешительную. Хрупкую. Позволяющую что-то чувствовать. Хочу улыбнуться и спросить, каково быть влюбленной, но это только взбесит ее. Она уйдет, а я не дам этому случиться. Не сейчас. Не когда я, наконец, могу получить воспоминание со всеми бесчисленными фантазиями о ее устах.

Чарли проводит языком по нижней губе, и меня пронзает ревность, потому что я хотел это сделать.

А вообще-то… я и сделаю.

Я наклоняю голову, но тут она отталкивает мои руки.

— Смотри! — указывает на соседнее здание. Ее внимание украл мерцающий свет, и я хочу послать всю вселенную за тот простой факт, что фонарик помешал моему будущему любимому воспоминанию.

Я смотрю на вывеску, ничем не отличающуюся от всех остальных, что висели на лавках таро. Не считая того, что эта испортила мне планы. Черт возьми, а они были шикарными. Чарли тоже это чувствовала. Но теперь я не знаю, когда мы сможем к этому вернуться.

Она идет к лавке. Я плетусь за ней, как влюбленный щенок.

Здание ничем не примечательно, и я не могу не задуматься, что же такого в ненадежном, дурацком свете, что отвлекло ее от поцелуя? Единственный намек, что это вообще магазин, это знак «Видеосъемка запрещена» на почерневшем окне.

Чарли открывает дверь. Я захожу внутрь, и мы оказываемся в центре сувенирной вуду-лавки. За прилавком стоит мужчина, люди бродят у витрин.

Я пытаюсь подметить все и сразу. Чарли все надо потрогать: камни, кости, банки с мини-куклами вуду. Мы молча доходим до задней стены. Чарли останавливается, хватает меня за руку и указывает на картину.

— Ворота! Ты их сфотографировал. Такие же висят у меня на стене!

— Чем могу помочь?

Мы поворачиваемся и обнаруживаем крупного — огромного — мужчину с проколотыми ушами и колечком в губе.

Меня терзает желание извиниться и свалить отсюда как можно быстрее, но у Чарли другие планы.

— Вы знаете, что охраняют эти ворота? На картине? — спрашивает она, указывая за плечо. Мужчина поднимает взгляд на рамку и пожимает плечами.

— Наверное, она новая. Никогда не замечал ее прежде. — Он смотрит на меня и поднимает проколотую бровь. В нее вставлена маленькая… кость? «У него из брови торчит кость?!» — Ищете что-то конкретное?

Я качаю головой и начинаю отвечать, но меня кто-то перебивает:

— Они ко мне. — Справа от нас из-за бисерного занавеса протягивается рука. Выходит женщина, и Чарли мгновенно прижимается ко мне. Я приобнимаю ее. Не знаю, почему она позволяет этому месту так себя запугать. Она не похожа на человека, который верит в сверхъестественное, но я не жалуюсь. Напуганная Чарли приравнивается к очень счастливому Силасу.

— Сюда, — говорит женщина, зовя нас за собой. Я начинаю возражать, но затем напоминаю себе, что такие места… любят театральные представления. Тут Хэллоуин царит 365 дней в году. Она просто играет роль. Мы с Чарли ничем от нее не отличаемся, притворяясь другими людьми.

Девушка оглядывается на меня, спрашивая разрешения. Я киваю, и мы проходим через занавес; я касаюсь бисера и присматриваюсь — пластмассовые черепа. Круто.

Комната маленькая, и все стены покрыты черными бархатными шторами. Везде горят свечи, освещая помещение и нас. Женщина садится за крошечный стол в центре и указывает на два стула напротив. Я продолжаю крепко держать Чарли за руку, пока мы устраиваемся.

Гадалка медленно перемешивает колоду таро.

— Совместное гадание, я полагаю?

Мы киваем. Она вручает колоду Чарли и просит подержать. Та крепко вцепляется в нее пальцами. Женщина кивает на меня.

— Вы оба. Держите карты.

Мне хочется закатить глаза, но я просто кладу руки поверх Чарли.

— Вы должны хотеть одного и того же от этого гадания. Чтение двоих человек может иногда давать сбой, если нет сплоченности. Важно, чтобы у вас была одна цель.

Чарли кивает.

— Так и есть.

Мне не нравится отчаяние в ее голосе, будто нам действительно дадут все ответы. «Неужели она в это верит?»