В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Анна Уайтлок занимает почетное место среди ведущих и самых читаемых историков династии Тюдоров. Личность Елизаветы I Английской и эпоху ее правления автор рассматривает под неожиданным углом, позволяя читателю заглянуть в святая святых королевы – ее личные покои, где действуют не только и не столько ее фавориты, но самые близкие к ней люди – камер-фрейлины. Эти дамы обладали значительной властью и влиянием, способны были что-то подсказать королеве. Они видели Елизавету без прикрас, одевали ее, готовили для нее косметические средства, ухаживали во время болезни и часто спали с ней в одной постели. Перед нами увлекательная, со многими подробностями, основанными на документах, дневниках очевидцев, письмах и памфлетах, биография одной из самых великих правительниц мира.

ANNA WHITELOCK

ГНЕ QUEEN'S BED

Copyright © 2013 by Anna Whitelock

Во всех случаях, кроме особо оговоренных, даты приводятся по старому стилю – то есть по юлианскому календарю, введенному в 45 г. до н. э. В феврале 1582 г. папа Григорий XIII ввел новое летоисчисление; согласно папской булле, после 4 октября 1582 г. следовало 15 октября, а новый год должен был начинаться 1 января, а не 25 марта, в день Благовещения, как раньше. Англия, не признававшая папской власти, не приняла новый григорианский календарь, и до 1751 г. английское летоисчисление на 10 дней отставало от летоисчисления католических стран Европы.

Все цитаты приводятся в современном варианте написания.

Тринадцатилетняя Елизавета отличалась серьезностью и поразительной красотой. Современники восхищались ее белой кожей, золотисто-рыжими волосами, тонким лицом и проницательными угольно-черными глазами. На портрете того времени художник изобразил ее в алом парчовом платье с длинными, широкими рукавами и пышной юбкой, богато украшенной золотым шитьем. [4] Тесный лиф едва заметно подчеркивает грудь расцветающей девушки. На голове у Елизаветы так называемый арселе, или «французский чепец». На шее – жемчужное ожерелье. Головной убор, платье и нижняя рубаха также расшиты жемчугом – символом девственности. Ее длинные тонкие пальцы, унизанные кольцами, сжимают молитвенник с лентой вместо закладки. Она стоит перед кроватью; ее фигура выделяется резким контрастом на фоне задернутых темных штор.

Именно здесь, в спальне Елизаветы, произошло одно из самых важных для формирования ее личности событий. Именно в спальне впервые в жизни девушки ее непорочность подверглась сомнению, ее тело стало предметом слухов и домыслов, а постель – тем местом, где она, как считалось, утратила свое доброе имя.

В январе 1547 г., после смерти Генриха VIII, юная Елизавета поселилась со своей мачехой Катериной Парр в поместье Олд-Манор в Челси, на берегу Темзы. В предшествующие годы Катерина и Елизавета очень подружились; их объединяли общие духовные и религиозные интересы. [5] Однако вскоре дружба мачехи и падчерицы подверглась суровому испытанию. В апреле, всего через четыре месяца после кончины Генриха, Катерина Парр вышла замуж за Томаса Сеймура, дядю юного Эдуарда VI и брата Эдварда Сеймура, герцога Сомерсета, лорда-протектора при молодом короле. [6] Томас Сеймур был моложавым и привлекательным холостяком. Высокий, хорошо сложенный, с золотисто-каштановыми волосами и бородой, Сеймур славился пылкостью натуры и неуемным тщеславием. Первоначально он рассчитывал жениться либо на принцессе Марии, либо на принцессе Елизавете, чтобы с их помощью подняться к вершинам власти, но, поняв, что Тайный совет не даст своего согласия на такой брак, Сеймур решил обратить свой взор на следующее по важности лицо – вдовствующую королеву Катерину Парр. Ходили слухи, что еще до того, как Катерина вышла за Генриха VIII, она была влюблена в Сеймура. С ее стороны Сеймур сопротивления не встретил. Они тайно обвенчались в середине апреля 1547 г., и Сеймур стал отчимом Елизаветы. Он поселился в Челси вместе с принцессой и Катериной. Весь следующий год по утрам отчим регулярно заходил в спальню Елизаветы. Он отпирал дверь и тихо проникал в комнату падчерицы. Если принцесса не спала, он «желал ей доброго утра», спрашивал, как она себя чувствует, и «фамильярно хлопал ее по заду». Если Елизавета еще лежала в постели, он отдергивал полог и «притворялся, будто вот-вот набросится на нее», а она забивалась в самый дальний угол. Однажды утром, когда он попытался поцеловать лежавшую в постели Елизавету, Кэт Эшли, [7] наставница, растившая принцессу с детства, «пристыдила его и прогнала». [8] Однако встречи продолжались. Однажды, когда все домочадцы находились в его лондонском поместье, Сеймур нанес Елизавете очередной утренний визит в ее спальне. Он пришел «с голыми ногами», облаченный лишь в ночную рубаху и халат. Кэт Эшли сделала ему выговор за «такой неприличный вид в девичьих покоях», и он в гневе выбежал прочь. [9] В мидлсекском поместье Хенуорт, также принадлежавшем Катерине Парр, вдовствующая королева навещала Елизавету по утрам вместе с Сеймуром. Однажды они оба щекотали лежавшую в постели принцессу. В тот же день в саду Сеймур разрезал платье Елизаветы на мелкие кусочки, а Катерина держала ее. [10]

Соучастие Катерины в делах мужа озадачивает больше, чем что-либо другое. Вскоре после свадьбы она забеременела; возможно, в силу своего положения она стала более ревнивой, и ревность толкала ее на отчаянные шаги. Возможно, принимая участие в сомнительных играх Сеймура, она пыталась сохранить его любовь к себе. Может быть, она боялась, что у Елизаветы развилось нечто вроде девичьего влечения к отчиму. Как бы там ни было, забавы мужа вскоре надоели Катерине, и в мае 1548 г. Елизавету послали жить к сэру Энтони Денни и его жене Джоан в замок Чезент в графстве Хартфордшир. Денни был видным членом правительства при Эдуарде, а Джоан приходилась родной сестрой Кэт Эшли. Перед тем как Елизавета покинула дом мачехи, Катерина, которая тогда была на шестом месяце беременности, многозначительно предупредила падчерицу о том, сколь пагубными могут оказаться сплетни для ее доброго имени. [11] В Чезенте Елизавету держали в уединении; поползли слухи о том, что она ждет ребенка от Томаса Сеймура. Кэт Эшли сообщала, что принцессе всего лишь нездоровится, однако сплетни продолжались. По словам местной повитухи, как-то вечером ее увели из дома с завязанными глазами, чтобы помочь какой-то даме «в богатом доме». Она вошла в комнату, освещенную свечами, и увидела на постели «очень красивую молодую леди», у которой начались роды. Повитуха утверждала, что родившегося ребенка убили, ей же велели хранить все произошедшее в тайне. Она заподозрила, что молодая дама занимала очень высокое положение. Зная, что Елизавета живет совсем недалеко, в Чезенте, повитуха решила, что принимала роды у принцессы. [12]

5 сентября Катерина Парр родила дочь, которую назвали Мэри. Через неделю после родов мать умерла от родильной горячки. [13] Томас Сеймур быстро забыл жену и вспомнил о своих политических амбициях. Он снова вознамерился жениться на принцессе Елизавете. Кэт Эшли, ранее не одобрявшая поведения Сеймура, так как он был женат, стала пылкой сторонницей брака между Сеймуром и своей юной подопечной. Но когда лорд-протектор герцог Сомерсет узнал об изменнических намерениях родного брата, Сеймура арестовали и обвинили в заговоре с целью свержения правительства протектора и женитьбы на наследнице престола. [14] Через несколько дней Кэт Эшли и сэра Томаса Парри, государственного казначея, доставили в Тауэр, где их допросил сэр Роберт Тируит, служивший главным конюшим при дворе Катерины Парр. Тируит желал знать, что им известно о злоумышлениях Сеймура и его желании жениться на Елизавете. Когда принцессе рассказали о том, что близкие ей люди арестованы, она «невероятно смутилась и очень долго рыдала». Допросы продолжались; в то же время усилились слухи о том, что Елизавета беременна от своего отчима. В пылком письме к лорду-протектору Сомерсету от 28 января принцесса отрицала все обвинения и требовала, чтобы Тайный совет немедленно предпринял шаги по предотвращению распространения таких злостных слухов: «Мастер Тируит и другие сообщили мне о слухах, которые ходят за границей… Они подвергают сомнению и мою честь, и мою искренность… будто бы я в Тауэре и жду ребенка от лорд-адмирала». Подобные слухи Елизавета назвала «злонамеренной клеветой», которую Тайный совет должен публично осудить. Елизавета обратилась к лорду-протектору с петицией: она просит дозволения явиться ко двору, где она покончит с ложными обвинениями и докажет, что не ждет ребенка. [15]

Кэт Эшли посадили в одну из самых мрачных и неудобных камер Тауэра в попытке сломить ее дух и вынудить к признанию. Она умоляла, чтобы ее перевели в другую тюрьму: «Сжальтесь надо мной… и позвольте переменить тюрьму, ибо здесь так холодно, что я не могу спать, и так темно, что я ничего не вижу даже днем, а окно затыкаю соломой, так как в нем нет стекла». Впрочем, Кэт Эшли сохранила верность Елизавете и не рассказала ничего о том, что творилось в доме, и об отношениях принцессы с ее отчимом. «Память меня подводит, – сказала Кэт своим следователям, – что могут подтвердить моя госпожа, родные и муж, а от пережитых страданий она стала еще хуже». [16] Итак, Елизавета и ее гувернантка хранили молчание и верность друг другу. Однако сэр Томас Парри под нажимом сломался и через месяц после ареста поведал Тируиту, что происходило между Сеймуром и Елизаветой: «Помню также, как она (Эшли. – А. У.) говорила мне, что адмирал очень любит ее, причем уже давно; а королева ревновала его к ней. Ревность была столь сильной, что однажды королева, заподозрив, что адмирал пользуется благосклонностью леди Елизаветы, внезапно ворвалась в ее комнату и застала их, когда они находились наедине (он сжимал ее в объятиях). После того королева лишила их обоих, и ее, и лорд-адмирала, своей благосклонности». [17]

Похоже, именно после этого происшествия Елизавету услали из дома Катерины Парр.

У Кэт Эшли не оставалось другого выхода; она поведала подробности, которые до того надеялась утаить. Сеймур «набрасывался» на Елизавету в ее спальню, щекотал, целовал ее… да, под конец Кэт «желала и открыто, и в глубине души», чтобы Елизавета и Сеймур «поженились». [18] Она признала, что ее помыслы об их свадьбе были «огромной глупостью», и обещала, что, если вернется к Елизавете, больше такого не повторится.

Посыльного сейчас же отправили в Хатфилд, дворец из красного кирпича, расположенный примерно в 30 милях к северу от Лондона, где тогда жила принцесса. Елизавете показали признание ее воспитательницы. [19] Она пришла в ужас оттого, что стали известны подробности ее отношений с Сеймуром, однако ни в чем не обвиняла ни Кэт Эшли, ни Парри. «Никоим образом не признается она, что мистрис Эшли или Парри принуждали ее к каким-либо занятиям с милордом адмиралом, ни устно, ни письменно», – сообщал Тируит. [20]