Иво представил себе диалог, который был бы возможен, если бы макроскоп передавал звуки.

— Вы все здесь погибнете. Почему бы вам не переселиться в другой район?

— Не могу себе позволить. Деньжат маловато, я и так все заложил.

— Тогда почему бы не подыскать другую работу? Экономика идет на подъем, вы могли бы зарабатывать кучу денег.

— Я пытался. Сказали, что у меня не хватает образования.

— Почему бы вам не пойти в школу? В один из бесплатных технических университетов?

— А у них система квот: столько-то от района. По нашему району все занято до 1985 года.

— Ну, тогда почему бы… ах, да, я понимаю.

Иво снял шлем, окуляры и встряхнул головой. Это была эра изобилия, ВНП достиг рекордной отметки, повсюду возникали выгодные рабочие места. Но макроскоп показывал истинную правду: либо это виноват порочный круг обстоятельств, либо еще что-то, но люди жили в нищете. Жилище, которое он только что увидел, было типичным местом обитания все увеличивающейся, а отнюдь не уменьшающейся, прослойки общества.

Совсем недавно так жили только цветные американцы. Пройдет совсем немного времени, и только очень богатые будут жить иначе.

К чему тосковать по этому уголку бескрайнего космоса, покинув его?

Но Иво тосковал.

Гротон внимательно смотрел на экран, на котором Иво сфокусировал изображение поверхности Нептуна. В каких-то нескольких тысячах миль внизу клубились гигантские массы пара, выбрасывающие временами разноцветные языки газа.

Пять тысяч, четыре тысячи — нетрудно было представить, что они находятся на космическом корабле, совершают посадку и кожей чувствуют неистовые порывы метановых шквалов. Стало видно, что черная точка в центре — это глаз тайфуна, один лишь глаз составлял три тысячи миль в диаметре, и трудно было даже представить его глубину. Полупрозрачный слой легкого водорода образовывал центральную часть воронки, а тяжелый метан со взвешенными в нем кристаллами аммиака несся по большому кругу. Сейчас они могли оценить скорость газа на поверхности тайфуна — около четырех тысяч миль в час.

Иво вошел в глаз тайфуна — по сторонам вздымались стены газа и пара — титаническое и эфемерное творение атмосферы Нептуна. Затем темнота — он потерял воронку, затем вновь поймал ее и потерял опять. На глубине нескольких тысяч миль воронка составляла лишь десяток миль в диаметре, быстро сужалась книзу, ее стенки начинали терять устойчивость. Наконец, она то ли совсем исчезла, то ли стала слишком маленькой, для того, чтобы ее можно было заметить в более плотной атмосфере на глубине пятьсот миль. Свет еще немного проходил, но чем дальше, тем его было меньше.

Тысяча миль вниз — все еще газовые вихри и потоки кристаллов аммиака. Две тысячи миль — та же картина. Три тысячи миль — твердой поверхности еще нет.

— Есть ли у этой планеты поверхность? — недоуменно спросил Иво.

— Должна быть, — ответил Гротон. — Определенно, она где-то есть. Слишком уж эта планетка тяжела, чтобы состоять из одних газов.

Четыре тысячи. Пять.

— Вы уверены, что приборы правильно показывают расстояние? Может, мы совсем не так глубоко, как представляем себе?

— Я уверен, все правильно. Это все эта чертова планета, в ней-то вся загвоздка.

Шесть, семь.

На глубине восемь тысяч миль от визуальной поверхности они впервые наткнулись на твердый материал — раскрошенный аммиачный лед. Показания макроскопа были в этой ситуации не очень надежными — слишком мало светового излучения нужной длины волны.

Девять тысяч — настоящий лед, из Н2О, твердый, как камень, полупрозрачный.

Десять — все по-прежнему.

— Мы уже прошли две трети расстояния до центра планеты — и ничего кроме льда . — воскликнул Иво.

Исходящий с такой глубины сигнал был очень слаб, но все же приборы зарегистрировали на глубине двадцать тысяч миль твердую породу.

— Вы поняли, — взволнованно сказал Гротон. Истинный диаметр Нептуна меньше диаметра Земли!? Ядро в поперечнике не больше восьми тысяч миль, — он еще раз посмотрел на приборы. — Но что это за ядро! Вольфрам, золото, платина, иридий, осмий — самые тяжелые элементы периодической системы собраны здесь! Представляете, какие здесь золотые копи? — Он остановился. — К черту золото! Тут же до черта… — внезапно Гротон замолк.

— И все это драгоценные металлы?

— Извините, я погорячился. На семьдесят процентов железо, а остальное, в основном, кремний и кислород. Просто необычайная плотность ядра сразу бросилась в глаза. Плотность необычайно высока и, к тому же, должна увеличиваться с глубиной. Очень массивная литосфера. Но так и должно быть. Насколько я понимаю, две трети массы планеты сосредоточено в ядре, а ядро не больше нашей Земли. Боже, как же я сразу не догадался! Плотность вещества ядра в десять-двенадцать раз выше средней плотности Земли, только тоща ядро и может быть таким тяжелым. Науке еще не известен столь плотный материал!