Ну и начал я, значит, злодея живописать. Благо он приметный был весьма…

«Ты чего мелешь?» – перебил меня бес, когда я в своем рассказе дошел уже до заметной плеши на башке вероятного отравителя.

«В смысле?» – недоуменно уставился я на него.

«На кой ты его маскировку описываешь? – возмущенно вопросил рогатый. – Чтоб этого гада точно не сыскали, что ли?»

«Какую еще маскировку? – окончательно растерялся я. – Магическую, что ли? – И неуверенно предположил: – Так, если бы она была, я ее воздействие наверняка бы ощутил».

«Да нет, обыкновенную! – отрицательно мотнул башкой рогатый. И начал перечислять: – Парик с искусственной плешью, накладная борода, бородавка на клею, старящий грим, ну и легкие уколы пчелиного яда по всему лицу для придания ему одутловатости».

Я призадумался. И в затылке почесал. Складно ведь чешет, паршивец… Да и в пользу его правоты говорит то, что злодей при моем отравлении не побоялся перед кучей видоков предстать. Тут одно из двух: или этот пьяный приказчик тут совсем ни при чем, или… или он совершенно не боится быть опознанным и пойманным.

– Ну что же вы замолчали, сэр Кэрридан? – спросил оторвавший взгляд от блокнота служащий Охранки. – Продолжайте, я все записываю.

– А знаете что, асс-тарх… – медленно произнес я, осененный в этот миг одной занимательной идеей. – А дайте-ка вы мне лучше пару чистых листов бумаги, какую-нибудь ровную доску да карандаш али перо. Я вам этого якобы приказчика изображу.

– Вы умеете рисовать портреты, сэр Кэрридан? – удивился тьер Рабле. Но возражать, понятно, не стал. И немедля послал одного из своих подчиненных за всем необходимым.

Пока я, пыхтя, передвинулся ближе к изголовью кровати да устроился поудобней, мне уже все и принесли. Добыли несколько листов отличной мелованной бумаги и чистый деревянный поднос для основы. А свой алхимический карандаш мне тьер Рабле дал.

Повозившись еще чуть, я напустил на себя сосредоточенный вид и, изготовившись, обратился к рогатому:

«Ну что, рисуй давай гада, как он есть, без маскировки. А потом и с ней».

«Да с чего это вдруг? – заартачился бес. – Я тебе уже ничего не должен!»

«Ой ли?» – с нескрываемым ехидством вопросил я. И недоверчиво покачал головой, показывая, что сильно в этом сомневаюсь.

«А что не так? – искренне возмутился таким поворотом событий рогатый. – Ты же сам сказал!»

«Было дело, – подтвердил я. И, прищурив один глаз, воздел очи к потолку и задумчиво эдак молвил: – А помнишь, что я тебе еще говорил?..»

Поганец этот хитрый, ясно, сразу отрицательно замотал своей лохматой башкой, уходя в отказ. Дескать, ничего не помню, ничего не знаю. Хотя памятью своей феноменальной так гордится, так гордится. Пришлось мне ему напомнить.

«Я ведь тебя предупреждал, – проникновенно произнес я, – что еще хоть одна подстава, еще хоть одна пакость – пеняй на себя!»

«А это-то тут при чем?» – возмущенно вопросил моментально прикинувшийся дурачком бес.

«Да при том, что сегодня ты явно играл против меня, – тоном добродушного дядюшки сообщил я ему. Пояснив при этом, отчего так считаю: – Злодея-то замаскированного ты, получается, сразу вычислил. – И глазки у поганца сразу забегали, забегали… Наглядно убедив меня в собственной правоте. Так что я сразу начал рогатого дожимать, ласково укорив его: – А меня не предупредил!»

«Ну и что? – опомнившись, фыркнул бес. – Я тебя предупреждать не нанимался!»

«Да то, что таким образом получается факт твоего преступного бездействия налицо, – благодушно просветил я его. И, аж зажмурившись от удовольствия, промурлыкал: – А это деяние у нас жуть какое наказуемое! – Да тут же поставил вопрос ребром перед настороженно уставившимся на меня прохвостом: – Ну так что – будем твою вину в золотых кругляшах, причитающихся к взысканию, исчислять или делами загладишь?»

Бес негодующе засопел, но, как и ожидалось, чуя свою вину, развивать инцидент не решился. Опасаясь, видимо, еще на миллион золотом попасть.

Так что посопел он, посопел, да за дело взялся. С кислой рожей и легким хлопком исчез, а через какой-то неуловимый миг взял контроль над моими руками и принялся злодея-отравителя на листе бумаги изображать.

И за какую-то четверть часа с порученным ему делом справился. Выполнив карандашом пару превосходных, нарисованных в мельчайших деталях портретов. На одном был, как живой, изображен виденный мной в зале лжеприказчик, а на другом… А на другом обнаружился совсем иной мужчина на первый взгляд, да и на второй тоже, не имеющий никакого сходства с первым. Гораздо моложе его – лет так тридцати пяти, с простецким и нисколько не одутловатым лицом, коротко стриженный и без каких-либо признаков плеши, безбородый и не имеющий никакой, даже крохотной, бородавки на носу. В общем, в этом человеке я бы ни за что того приказчика не опознал.