Я вздрогнула. Я знала, что Осуна не хочет ничего продавать, но чтобы даже за четыреста дублонов? Боже ты мой! Знает ли отец, сколько это будет в мараведи?

— Он попросит по меньшей мере вдвое больше, — продолжил он.

— И что еще? — рассмеялась матушка. — Испанскую корону? Трон небесный?

— Я же сказал, что он не хочет продавать! — взорвался отец.

— Так попробуй! — в свою очередь выкрикнула матушка. — Чего тебе стоит спросить? Сделай это ради меня, Эстебаньито! Я не хочу ждать твоей смерти, чтобы получить обратно свой дом! — она помолчала несколько мгновений, а потом пылко поправила себя: — Наш дом, Эстебан. Разве ты забыл, что здесь родился наш маленький Алонсо и здесь провел свою недолгую жизнь, в этих комнатах?

Я онемела от удивления. У отца и Марии Чакон был сын, который незнамо когда умер, еще в детском возрасте. Я никогда не слышала и не знала об этом ребенке, никто не произносил о нем ни слова, словно его имя и существование были стерты из воспоминаний.

Но благодаря своей хорошей памяти я припомнила одну маленькую деталь из того дня, когда впервые вошла в этот дом и в этот кабинет. Узнав, с помощью какой хитрости мне удалось избежать брака с несчастным Доминго Родригесом, матушка тогда сказала, что как бы мне не хотелось сойти за сына Эстебана Невареса, я никогда не стану как... И тут она остановилась. Отец быстро поднялся со стула, встал перед ней на колени и погладил лицо. Без сомнений, оба думали об одном и том же, но в тот день ничего не сказали, как и потом. Теперь, однако же, сеньора Мария упомянула об этом болезненном воспоминании, чтобы отец отправился на переговоры к Мельхору де Осуне.

— Ты слышал меня, Эстебан? — настаивала матушка.

— Я слышал тебя, женщина, — грустно ответил он.

— И что ты решил?

Отец казался таким старым и усталым, как никогда, он посмотрел на нее, слегка кивнув.

— Я попробую, — наконец произнес он. — Но Осуна не уступит.

Матушка вышла из себя.

— Предложи ему четыреста дублонов! Вот увидишь, он от них не откажется. Кто бы мог отказаться от целого состояния!

Отец пожал плечами, медленно поднялся на ноги, сделав над собой усилие, и направился к двери.

— Идем, Мартин, — приказал он мне. — Нам нужно осмотреть груз на шебеке. Я не хочу, чтобы произошло несчастье, слишком много пороха на борту.

Матушка, отрешившись от своих смутных грез, тут же отреагировала.

— Ты должен был отвезти оружие Бенкосу, а не держать его столько времени в Санта-Марте!

— Так я и поступлю! — ответил он уже из большой гостиной. — Мартин, я тебя жду!

Я собиралась уже бежать, но на секунду задержалась.

— Мне жаль, что не смог вам помочь, матушка, — пробормотала я.

— Иди же. Оставь меня.

— Я с ним поговорю, — сказала я, прежде чем выбежать из кабинета. — Предоставлю ему самые веские аргументы самыми убедительными словами, и он с большей готовностью согласится переговорить с Мельхором и убедить его.

Она взглянула на меня и попыталась спрятать свою благодарность за плотным облаком дыма от сигары.

— Знаешь, что сказал бы любой другой мужчина на месте Эстебана в самом начале этого разговора? Что он будет делать то, что хочет, а обязанность женщины — склонить голову и слушаться его, не споря, повиноваться его желаниям. Ты не сможешь предоставить отцу больше аргументов, Мартин, это дело слишком его беспокоит. Он прекрасно знает, как обращаться с Осуной. Он же не просто так посещал его все эти десять лет.

— Да, матушка.

— Так что ступай на корабль и веди себя тактично, — попросила она.

Мы отплыли в Картахену, и, как было заведено в последнее время, когда подходили к концу ежедневные заботы, а небо еще оставалось светлым, отец усаживал меня на палубе вместе со всеми моряками вокруг и читал вслух какую-нибудь из своих любимых книг. Таким образом он прочитал пять книг о бесстрашном и непобедимом рыцаре Тиранте Белом, четыре книги об Амадисе Гальском, книгу об Оливеросе Кастильском, хронику кабальеро Сифара и историю прекрасной Мелосины, которые все слушали с огромным удовольствием, поскольку не было книг более занимательных, чем те, что рассказывали истории о рыцарских приключениях.

С тех пор как мы занялись контрабандой, наше пребывание в Картахене стало очень коротким. Первым делом мы все вместе отправлялись в шлюпке на берег, за исключением Гуакоа и Николасито, они оставались сторожить корабль. В порту юнга Хуанито шел в мастерскую плотника, один из рабов которого передавал наши сообщения королю Бенкосу.

Этот раб передавал послание другому, которого мы не знали, тот, в свою очередь, еще одному, а тот — следующему, и так, через множество курьеров, быстроногих и знающих горы и болота, сообщение достигало Бенкоса чуть более чем за день, так что на обратном пути, когда мы проходили мимо устья большой реки Магдалена, беглые рабы уже нас поджидали, чтобы забрать товар.

Пока Хуанито передавал послание, остальные, наняв в порту мулов, направлялись вместе с моим отцом в дом Мельхора. Мы взяли в привычку ждать у двери, пока отец не закончит, это не занимало много времени, а мы находились близко к плантации, с которой вели дела. Покинув этот дом, мы нагружали мулов табаком, отец расплачивался с управляющим, и мы возвращались в порт Картахены, где за несколько приемов переправляли тюки на шлюпке и складывали их в кладовку для припасов, потому что к этому времени наши трюмы были заполнены оружием для Бенкоса. Мы ужинали и проводили в порту ночь, а на рассвете отплывали из Картахены.