По субботам уборка. А после Лада, как выжатый лимон. Иногда Леля зовет «прошвырнуться». Но подруга чаще отказывается, чем соглашается. Отнекивается, говорит:

– Устала.

– Где пахала?

– Дома. Убиралась.

– Подумаешь, пылесосом да тряпкой пройтись, – фыркает обычно та, но уговаривать не пытается. Знает – ничего не получится. Лада решений не меняет.

А подруга на недовольство не обижается. Если только пылесосом и тряпкой, то и впрямь ничего особенного. Но у Лады каждая уборка – генеральная. Она моет окна, холодильник и протирает верх шкафов. Двери полирует, занавески отстирывает, кастрюли отдраивает. И только потом, когда ни в квартире ни пылинки, ни в душе ни соринки, позволяет себе отдохнуть. Тут и доходит дело или до комедии, или до мелодрамы. Да, ну и чай с вареньем, конечно. Это обязательно. В субботу всенепременно.

Воскресенье – свободный день. В расписании значится либо музей, либо галерея, либо родители, либо друзья. Как раз хватает на четыре воскресенья в месяц. В общем, у Лады очень разнообразная жизнь. Подчинена расписанию? Ну и что? Так удобнее все успевать и ничего не забывать. И не забывает, кстати, не только Лада, но и другие. Вот и мама, например, помнит, что по средам дочь читает исторические книги. Что тут плохого?

– Читаю о взятии Бастилии, – доложила в трубку.

– Разумеется, на французском?

– Конечно. Справляюсь без словаря.

– Молодец, – но в голосе похвалы не слышно. Еще бы. У нее в квартире смертным боем лупят друг друга внуки. Какое ей дело до успехов старшей дочери? – Лад, а может, ну его, это твое расписание, а? Приезжай к нам.

– Что-то случилось? – пугается Лада.

– Нет. Просто то, как ты живешь…

«Ах, вот оно что! Значит, дело не в детях и не в усталости. Дело в ней – в Ладе – и в том, что мама снова пытается внести хаос в ее упорядоченную жизнь. Значит, и похвала – вовсе не похвала». Дочь начинает закипать.

– Опять? – спрашивает воинственно, и мама тут же сдается:

– Нет.

– Приеду через две недели, – говорит железобетонным тоном. – Завтра позвоню.

– Кто бы сомневался, – откликается мама. – Ровно в восемь пятнадцать.

Лада кладет трубку, почти взбешенная недовольством матери. Сама жалуется на Златку, которая то трезвонит по пятнадцать раз на дню, то на три дня пропадает. А теперь решила обидеться на Ладу, которая звонит каждый день как штык в одно и то же время.

И главное, ладно бы сама по себе такой выросла: организованной и дисциплинированной. Так ведь нет. Ее этим качествам научили, прививали с детства. «Убери! Не трогай! Взяла – положи на место. Всему свое время. Обед в 14.00, и не кусочничай! Нет, мультфильмы смотришь по пятницам. По вторникам – библиотека». Это лишь то немногое из череды нравоучений, которыми ее засыпали родители. Они где-то вычитали, что детям очень важны ритуалы, и почему-то решили, что важны они не только младенцу, но и ребенку более старшего возраста. Конечно, если бы сами не были четкими и организованными людьми, у них никогда не получилось бы сделать Ладу такой. Но папа всегда и во всем любил порядок. Испортить ему настроение могла даже чуть криво лежащая на его столе бумага. Стоит ли говорить о капле жира на плите или (о, ужас!) разбросанных детских игрушках? Папа не кричал и не ругался, но расстраивался так красноречиво, что и Ладе, и маме хотелось провалиться от стыда сквозь землю за неряшливость и неаккуратность. В общем, Ладе привили любовь к порядку буквально с материнским молоком.

А с рождением Златы наступили совсем другие времена. Книги старорежимного доктора Спока предлагалось чуть ли не сжигать на Красной площади. Теперь детям следовало давать гораздо больше воли: кормить по требованию, носить привязанными к себе, как маленьких мартышек, избегать прививок и давать ребенку столько свободы, сколько он потребует. Естественно, Златина неаккуратность называлась теперь милой небрежностью, непунктуальность – женской пикантностью, а постоянно царивший в ее доме бардак гордо именовался творческим беспорядком. Надо ли говорить, что посещение квартиры сестры и вовсе не значилось в Ладином расписании. Обе предпочитали встречаться на нейтральной территории, где могли закрыть глаза на недостатки друг друга, которые каждая, естественно, считала своими достоинствами.

Именно поэтому невысказанное возмущение матери заставляло Ладу негодовать. Почему тот стиль жизни, который она так искусно, почти любовно создала, которого легко придерживается и которым даже гордится, вместо восхищения вызывает недовольство? У матери, которая лет десять назад на каждом углу трубила о том, сколько книжек прочитала Ладочка, какую очередную научную степень получила, в какие музеи ходит, на скольких языках говорит и какую должность занимает. Теперь на юбилеях и дружеских посиделках солировала Злата. Так же упоенно, как некогда старшей, мама хвасталась неуемной тягой младшей дочери к материнству, ее кулинарными способностями и, конечно же, внешностью.

– Сохранить такую фигуру с тремя детьми – просто подвиг.

Лада всегда кривилась. Подвиг – это у Александра Матросова или у Зины Портновой. А поплавать в бассейне, полежать на массажном столе или покататься на фитболе – это приятное времяпрепровождение. Интересно, с каких пор внешнее стало важнее внутреннего? Вот Ладе, например, совершенно все равно, как она выглядит. Кстати, когда смотрит в зеркало, понимает, что при желании из нее может получиться очень даже симпатичная женщина: выщипать брови, замазать черные точки на носу, сменить удобную оправу очков на модную, распустить и завить волосы, не забыв, конечно, закрасить седину, ну и, разумеется, чего уж душой кривить, надеть корректирующее белье. И перед вами – незнакомка лет на десять моложе и на пару размеров поуже.

Но Лада не хочет быть незнакомкой. Она желает оставаться самой собой. Да и времени на все эти преображения жалко. Любой поступок, с ее точки зрения, должен совершаться ради чего-то или ради кого-то. Ей меняться совершенно незачем. На работе ценят и уважают независимо от внешнего облика. Появись в нем легкомысленность – еще неизвестно, что из этого получится. Иди потом доказывай, что ты хороший судья, а не чья-то безмозглая протеже. Нет, Лада была решительно не согласна с пушкинским героем. С ее точки зрения «быть дельным человеком и думать о красе ногтей» было совершенно невозможно. Она бы очень удивилась, если бы узнала, что практически на всех телевизионных каналах существуют передачи, в которых по-настоящему умных, образованных женщин переодевают в красоток, мозги которых, по мнению Лады, заточены исключительно на то, насколько удачно сумочка сочетается с туфлями. Она же выделять в расписании время на парикмахера и косметолога не имела ни малейшего желания. Женщина была довольна собой. А мнение окружающих мало интересовало, даже если это было мнение мамы.