Потом Шульгин оказался на свободе в большевистской Одессе, переболел возвратным тифом и стал восстанавливать свою «Азбуку». Болезнь сильно изменила его внешность, он отпустил бороду и стал похож на старика.

В Одессу вернулась и Екатерина Григорьевна с младшим Дмитрием. Румыны выгнали их на следующий день после ухода отряда Стесселя, а котовцы пропустили в Одессу.

На допросе в 1946 году Шульгин рассказал: «В результате боев от наших отрядов уцелели жалкие остатки, и мы вынуждены были сдаться. Однако мне, моему сыну, поручику Лазаревскому и брату моей первой жены Гродовскому удалось в городе Тирасполе переодеться в штатское платье, приобрести фиктивные советские документы и в конце февраля 1920 года снова вернуться в занятую Красной Армией Одессу. Я рассчитывал, что среди населения большого города легче будет скрыться от органов Советской власти и перейти на нелегальное положение.

Вопрос: Для того чтобы потом вновь продолжать борьбу против Советской власти?

Ответ: Совершенно верно. Однако первое время я в этом направлении ничего не делал, т. к. болел тифом, а после выздоровления установил связь с начальником одесского отделения „Азбуки“ Могилевским и совместно с ним приступил к организации разведывательной работы против Красной Армии. В тот момент, когда Могилевский должен был тайно пробраться в Крым для получения необходимых нам средств и конкретных заданий от главного командования белой армии, нас нащупала Чрезвычайная Комиссия, и Могилевский был арестован» [414] .

Племянник Филипп Могилевский («Эфем») был арестован вместе с шульгинскими письмами Врангелю. Пользуясь содержавшимися там сведениями, чекисты дважды пытались поймать Шульгина, завлекая его в ловушку и обещая через подставного курьера инструкции и деньги из Крыма. Шульгин дважды был на краю смерти и дважды ускользал. В конце концов он решился на отчаянный шаг, направил в ЧК письмо: «Я предлагаю вам обмен: я готов явиться в Чрезвычайную Комиссию в том случае, если вы выразите согласие возвратить П. И. З-ву свободу. Если вы согласны на этот обмен, напечатайте в „Известиях“ в отделе справок нижеследующую фразу:

„Товарища Веденецкого просят явиться немедленно“. Если это будет напечатано, я буду считать это вашим согласием освободить З-ова, в течение трех дней после напечатания явлюсь в Ч. К.

Я знаю, что у социалистов совершенно иные понятия о чести, чем у нас. Поэтому я не исключаю возможности, что вы меня обманете. Но, с другой стороны, я думаю, что, несмотря на всю разницу, существующую между нами, не все человеческое вам чуждо. Для того же, чтобы вам было ясно, почему я решаюсь на этот шаг, я должен объяснить, что З-ов арестован исключительно из-за меня, так как лично он имеет весьма мало отношения ко всему этому делу. Я буду ждать вашего ответа в течение трех недель. (Подпись)» [415] .

Между тем в газетах публиковали списки расстрелянных. В них появилось близкое Шульгину имя — сына А. И. Савенко двадцатилетнего Василия. «Эфема» в списках пока не было…

А вот что происходило за пределами Одессы.

Генерал Врангель сменил ушедшего в отставку генерала Деникина, «царя Антона». Великобритания отказалась поддерживать белых и начала торговые переговоры с Советской Россией, однако, на счастье Крыма, кроме английских интересов в России существовали еще интересы Франции. Последняя прекрасно понимала, что с выбыванием России из европейского оркестра некому будет противостоять Германии. Теперь Париж поставил на Польшу, надеясь создать противовес Берлину. Белая армия в Крыму была нужна французам как дополнительная военная сила. И еще гарантом возвращения царских долгов — это если сильно повезет.

Согласно информации от 1 марта 1920 года для командования Волынского фронта, подготовленной по указанию главнокомандующего и начальника Польского государства Ю. Пилсудского, Польша намеревалась оторвать Украину от России, взять ее под контроль и «обеспечить экспансию Польши, как экономическую, так и политическую».

25 апреля поляки начали войну с Советской Россией — атаковали Красную армию по фронту от Припяти до Днепра. 6 мая они заняли Киев.

Им противостояли советские Западный и Юго-Западный фронты. 14 мая Западный перешел в наступление и остановил поляков, вынудив их взять резервы с украинской территории. На Юго-Западный фронт с Северного Кавказа была переброшена Первая конная армия, которая нанесла удар по тылам противника. 12 июня был освобожден Киев, 11 июля — Минск, 14 июля — Вильно, 17 июля — Лида, 19 июля — Гродно и Барановичи. В Москве на заседании II конгресса Коминтерна было заявлено о революционной войне, «чтобы вся Европа стала советской». В приказе командующего Западным фронтом М. Н. Тухачевского прозвучало: «Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин! На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир!»

6 июня Врангель, руководствуясь директивой французов, начал наступление в Северной Таврии, имея задачей удар в тыл советскому Юго-Западному фронту.

В июле советское руководство приняло нереалистичный план — занять Варшаву до 12 августа. Было отвергнуто предложение Англии («нота Керзона») о мире. Ленин считал, что «следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии», советизировать Венгрию, Чехию и Румынию.

Занимаемые белыми позиции были ненадежны: летом Сиваш сильно мелел, и можно было обойти позиции белых вброд. Надо было выдвинуться вперед, занять выходы из Сальковского и Перекопского дефиле. Так и начиналось это русское государство в Крыму: защищались от измены англичан, искали связей с французами, планировали военную операцию и обеспечивали возможную эвакуацию. Впрочем, это только внешние действия, очерчивающие некий силовой круг внутренней жизни, жизни в совсем маленькой осажденной крепости.

В полках подтягивали дисциплину, карали пьянство и дебоши. Восстанавливались воинская этика и мораль. Но при этом, понимая всю тяжесть поставленных задач, новый главнокомандующий приказал готовить флот к возможной эвакуации, чтобы избежать повторения ужасов Новороссийска.

Затем он обратился за поддержкой к двум столпам национальной России — бывшему министру земледелия в правительстве Столыпина А. В. Кривошеину и академику П. Б. Струве, на которого возложил руководство управлением международных сношений. Он уповал на сподвижника Столыпина и не ошибся: Кривошеин ясно осознавал необходимость учитывать новые обстоятельства истории, не закрывать глаза на то, что революция произошла. До Врангеля и Кривошеина с революцией только боролись, не признавая ее.