По словам Шульгина, в состав совета «…помимо Врангеля и меня входили: генерал белой армии Шатилов, академик Струве, бывший царский чиновник Щегловитов, профессор-хирург Алексинский, бывший сенатор Чебышев, Львов Н. Н. и ряд других лиц. „Русский совет“ поставил перед собой задачу продолжать борьбу против Советской России и надеялся взорвать Советскую власть изнутри, путем организации вооруженных восстаний» [438] .

Кроме того, членами совета были генералы А. П. Кутепов, М. А. Фостиков, П. А. Кусонский, бывший товарищ министра земледелия, бывший председатель Дворянского и Крестьянского банков, начальник Церковного управления Особого совещания граф В. В. Мусин-Пушкин, директор гражданской службы при генерале Врангеле А. И. Пильц, член ЦК конституционно-демократической партии князь П. Д. Долгоруков, председатель Союза торговли и промышленности Н. А. Ростовцев, ученый-экономист (будущий теоретик евразийства) П. Н. Савицкий, представитель Союза торговли и промышленности Н. Н. Львов, епископ Вениамин, А. И. Гучков и другие.

По мысли Врангеля, Русский совет должен был заниматься гражданским управлением, всячески способствовать сохранению сил и средств ради возрождения России и для защиты прав и интересов русского населения в изгнании, способствовать сохранению армии.

Совет, в частности, предложил верховному комиссару Франции графу де Мартелю перебросить Русскую армию на Западный «противобольшевистский» фронт или предоставить ее в распоряжение Международной комиссии по охране Проливов, что не было принято. Французское правительство стремилось поскорее дезинтегрировать уже ненужную белую армию.

В Русском совете Шульгин ничем не проявился, «был слаб и бессодержателен, потерял свою блестящую речь» (Н. В. Савич).

Прогноз Маклакова в отношении «иностранных акул» опирался на знание реальной европейской обстановки. Шульгин и сам имел возможность кое о чем догадываться. Он знал, что у генерала Врангеля установились дружеские отношения с первым секретарем американского посольства в Константинополе Алленом Даллесом (будущим главой Центрального разведывательного управления), который регулярно пользовался двумя радиостанциями белых с целью перехвата из Советской России сообщений коммунистическим организациям в других странах. Однако, несмотря на личную приязнь к русским, Даллес по-настоящему интересовался только ближневосточными месторождениями нефти, а в бедных белогвардейцах, которым сочувствовал, видел вспомогательный персонал. Жена Даллеса Кловер часто бывала в Галлиполи вместе с женой Врангеля Ольгой, привозила продовольствие и медикаменты. «Страдания и лишения этих людей достойны самого глубокого сожаления», — писала она на родину [439] .

Обратим внимание, что в Версальском мирном договоре был раздел «Россия и русские государства», в котором говорилось о «постоянной и неотчуждаемой независимости всех территорий», входивших ранее в состав Российской империи.

У. Черчилль, бывший тогда военным и морским министром Великобритании, очень внятно описал в своей книге «Мировой кризис» причину британской помощи белым в Гражданской войне: «…русские белогвардейцы сражались за наше дело».

Раз дело с белогвардейцами не выгорело, надо было начинать новое с большевиками. Торговое соглашение между РСФСР и Великобританией было подписано 16 марта 1921 года в Лондоне наркомом внешней торговли Л. Б. Красиным и министром торговли Р. Хорном.

Из показаний Шульгина на допросе 1 ноября 1946 года: «Весной 1921 года генерал Шатилов, являвшийся начальником продолжавшего существовать в Турции штаба Врангеля, доложил „Русскому совету“ о возможности восстания против Советской власти на Украине. Пользуясь материалами начальника разведывательного отдела штаба Врангеля — генерала Климовича, Шатилов всячески доказывал, что на Украине якобы имелись подпольные повстанческие очаги. Вспыхнувшее весной 1921 года контрреволюционное кронштадтское восстание подогрело наши надежды на свержение Советской власти, но оно, как известно, было быстро ликвидировано. Затем мы получили сведения, что в Одессе якобы восстали рабочие и служащие „Русского общества пароходства и торговли“, и хотели использовать это в своих контрреволюционных целях. В связи с этим я обратился к барону Врангелю с просьбой направить меня и генерала Слащева нелегально в Одессу, чтобы возглавить восставших, однако Врангель не поддержал меня и заявил, что, по последним данным, прежнее сообщение о восстании в Одессе не подтверждается» [440] .

Как видим, Шульгин рвался в Россию, несмотря на огромный риск. Вспоминал ли он прогноз Маклакова? Вряд ли.

Как и следовало ожидать, попытка П. Н. Врангеля создать общероссийское правительство с ядром в виде армии встретила неприятие всех центров русской эмиграции: Русский совет не признали ни «правительства» Дона, Кубани и Терека, ни европейские эмигрантские объединения, ни правительства западноевропейских стран. В услугах имперских генералов больше не нуждались.

А что же Шульгин?

Ему снова не нашлось полноценных занятий. Можно сказать, что в нем, как и во Врангеле, особо не нуждались. И он покинул Константинополь в июле 1921 года.

Из протокола допроса Шульгина в ноябре 1946 года:

«Вопрос: Что побудило вас покинуть Константинополь?

Ответ: Прежде всего, я убедился, что в Константинополе того времени не представлялось возможным организовать силы контрреволюции для борьбы против Советской России и в этой связи счел свое пребывание в Турции бесполезным.

Кроме того, на мой выезд из Константинополя повлияли также и мои личные дела — я сошелся с некой Сидельниковой (правильно Седельникова), ставшей впоследствии моей второй женой, и считал неудобным оставаться вместе с ней среди своих знакомых. Наконец, мне надо было оформить доверенность на управление моим имением, оно находилось на территории, отошедшей к Польше, что я смог сделать лишь в Белграде, где проживала моя сестра Мечелевская (правильно Могилевская).