Очнулась я только за дверью, и воспоминания о событиях в кабинете остались весьма смутные: что именно я писала, говорила и как вообще оказалась в коридоре…

Обессилено привалилась к стене возле двери, прикрыв глаза; голова кружилась, в ушах шумело, а сердце колотилось так, будто пыталось разорваться на части и разбежаться во все стороны света разом.

Что там Астор про страх говорил, пророк несчастный? Уговорил. Теперь следователя Карта Аля я действительно начинаю бояться!

Никогда в жизни я не погружалась в чью-то мелодию вот так, до потери связи с реальностью. Мне было страшно, что я не только реальность — себя потеряю, если такое возможно!

С трудом заставив себя оторваться от такой надёжной и спокойной стены, я едва не бегом бросилась по коридору, подальше от этого странного человека, если он, конечно, вообще человек!

Отчаявшись разобраться в собственных ощущениях самостоятельно, я плюнула на всё и направилась к единственному человеку, который, как мне кажется, мог бы что-то прояснить — мастеру Фарту. Может, напрасно я так боюсь, и всё правильно, так и должно быть? Может, я всего-навсего где-то на подсознательном уровне влюбилась в этого странного типа, вот он и действует на меня так… страшно?

Хорошо бы, если бы всё было так легко!

Со стороны легко понять отношения двух людей, найти пути решения противоречий, дать совет и помочь ему последовать. Это было частью работы доктора Рамлена, и работу свою доктор любил.

Сейчас Сарк наблюдал за сценой, с позволения сказать, дачи показаний, и не знал, смеяться ему, плакать или вызывать неотложку. От последнего варианта, единственного более-менее действенного, останавливало только, что мужчина понятия не имел, кого вообще можно позвать на помощь в данной ситуации.

А когда творец отвлёкся от жалости к обоим мученикам и пристально вгляделся в девушку, он окончательно понял, что перед ним разыгрывается подлинная жизненная трагикомедия. Фарс. И, к стыду своему, понял, что фарс этот ему безумно нравится, несмотря на все возможные побочные эффекты.

— Нет, ты видел? — как только дверь за посетительницей закрылась, Карт бросился к столу, трясущимися руками рванул ящик, в который за полчаса до этого убрал флакон с зельем. Понаблюдав несколько секунд за его судорожными попытками подцепить плотно подогнанную пробку, Сарк вздохнул, отобрал склянку и открыл её сам. — Один взгляд! Десять минут она просто посидела рядом! В Хаос это дело, пусть кто угодно занимается, не желаю больше видеть эту видящую, — опрокинув в себя с полстакана синего напитка, Аль принялся метаться по комнате.

— Эгоист, — насмешливо хмыкнул невозмутимо следящий за ним блондин.

— Что ты имеешь в виду? — замер на полушаге синеглазый, бросив настороженный взгляд на друга.

— То самое. Эгоист. Видел бы ты, как бедной девочке тяжело!

— Ей-то с чего? — опешил Карт. — Извини, мне было не до разглядываний.

— Да я понимаю. «Провалилась» она в тебя до полной потери ориентации в пространстве, — отрешённо проговорил Сарк и медленно кивнул каким-то своим мыслям. — И испугалась.

— Ты её посмотрел? — жадно спросил следователь, кажется, не услышавший слов друга. Творец ещё раз кивнул, всё так же медленно и задумчиво. — Ну, и что можешь сказать? Знаешь, чем можно компенсировать, хотя бы чуть-чуть?

— Знаю, причём не чуть-чуть. Но не скажу, — насмешливо хмыкнул Сарк, разглядывая товарища с исследовательским любопытством.

— Это ещё почему? — не столько возмутился, сколько удивился следователь.

— Потому что ты сначала мне не поверишь и решишь, что я над тобой издеваюсь, а потом возжелаешь моей смерти, — ехидно отозвался блондин. — Что я, не знаю тебя, что ли?

— Сарк! Брось ломать комедию!

— Ну, я предупреждал. В общем, я знаю один предмет, который идеально подходит.

— И за чем дело стало? — обрадовался синеглазый.

— Ты не дослушал, не перебивай. В общем, может, что-то ещё поможет; даже я могу какой-нибудь амулет сотворить, но он всё равно не позволит тебе отказаться от зелий. Кроме того, из практики могу сказать: если есть один надёжный компенсатор, все остальные суррогаты будут слабее в разы…

— Да не тяни ты! Я уже понял, что это что-то страшное и труднодоступное, но мне плевать!

— Не страшное, а даже в своём роде красивое. Да и подступиться к нему можно, и не так уж сложно…

— Сарк! — раздражённо прорычал Аль, взведённый уже до крайней точки кипения. Рамлен не издевался над ним намеренно; он просто тщетно пытался отодвинуть тот миг, когда Карт начнёт орать и материться уже по делу, а не от общего нетерпения.

— Ну, я предупреждал. Это алтарный камень в центральном храме Ветра.

— Ты… издеваешься?! — взвыл следователь, нависая над столом и упираясь в него обеими руками. — Какой алтарный камень?!

— Главный. В центральном храме. Тот самый.

— Да я тебя сейчас придушу за такие предложения!