Уже через несколько дней после того, как я был уведомлен об увольнении, я стал обдумывать два возможных варианта. Оба они лишали меня покоя и долго не выходили из головы. Первый состоял в том, чтобы продать мою лодку, взять ссуду на большую моторную яхту футов тридцать пять — сорок в длину, на которой проводить платные прогулки в качестве шкипера. Второй вариант — открыть собственную консалтинговую компанию по консервации древесины. Обе эти идеи были настолько волнующими, что я лежал по ночам без сна, строя планы, а зачастую и просто мечтая. Именно в тот вечер в «Мейденз Хэд», общаясь со своими товарищами по несчастью, так и не нашедшими новой работы, я принял окончательное решение.

Сначала я начал изучать возможности стать шкипером прогулочного судна, поскольку я всегда мечтал о чем-то подобном. В Восточной Англии в среде любителей парусного спорта я был своим, а потому знал, у кого можно получить ответы на интересующие меня вопросы. Вскоре я выяснил, что выплата процентов по займу на покупку яхты поглотит доходы как минимум от двух месяцев моей будущей деятельности, ничего не оставляя на прочие расходы: текущий ремонт, замену оборудования, закупку расходных материалов и прочие издержки.

Этот вариант оказался неприемлемым, если я не мог профинансировать его самостоятельно. Тогда я стал пробовать себя в качестве консультанта по древесине, и вместо того, чтобы писать запросы потенциальным нанимателям, я принялся предлагать свои услуги компаниям и учреждениям, с которыми имел дело те пять лет, что работал на «Петт и Полдис».

Одним из таких учреждений был Национальный морской музей в Гринвиче. Когда-то мы выполнили для них довольно специфический заказ, связанный с только что найденной резной фигурой носовой части старинного корабля. Я получил вежливый ответ от заместителя директора, но работу мне не предложили. В обозримом будущем он не усматривал надобности в привлечении специалистов, не состоящих в штате музея.

Такого ответа я и ожидал, поэтому был слегка удивлен, когда примерно через полтора месяца получил от него еще одно письмо. В нем он сообщал, что хотя ничего конкретного мне обещать не может, но полагает, что, возможно, мне будет небесполезно поучаствовать в его встрече с кем-то, кому нужна консультация о корабельной древесине, которая состоится в следующую среду в Гринвиче.

«Это не вполне в моей компетенции, — говорилось в письме, — но сам по себе корабль представляет огромный интерес для музея, да и связанные с ним обстоятельства весьма необычны. Я подумал о вас, в частности, помня о вашем опыте плавания под парусами. Вы поймете почему, если сможете явиться на встречу, которая назначена на 11 часов на борту „Катти Сарк“ [16] ».

Это письмо меня заинтересовало, и, хотя мне трудно было выкроить время, да и, по правде говоря, деньги для поездки в Лондон, Виктор Веллингтон был настолько влиятельной фигурой в той сфере, где я пытался утвердиться, что не откликнуться на его приглашение было бы ошибкой.

Утром в ту среду я сел на междугородный экспресс, который в начале десятого доставил меня на вокзал на Ливерпуль-стрит, пребывающий в хаосе реконструкции. Солнце пронзало лучами тучи пыли, высвечивая лес новых стальных колонн и поперечных балок, вознесенных над сколоченными из досок узкими коридорами, по которым текла людская толпа мимо рычащей у фундаментов старых зданий тяжелой техники. Снаружи Сити, напротив, казался чистым и светлым. У меня был большой запас времени, и я зашел в маленькое кафе рядом с «Монументом» [17] выпить чашку кофе с сэндвичем, затем пешком отправился на Тауэрский причал, где сел на катер до Гринвича.

Через двадцать минут мы уже свернули в гринвичский плес и пересекали реку, приближаясь к причалу. Позади строений на пристани высоко в голубое небо вознеслись мачты и реи «Катти Сарк», сверкая лаком и краской в косых лучах яркого солнечного света. Когда я сошел на берег, слева от меня открылся вид на зеленые лужайки среди бледно-серых каменных корпусов прибрежного шедевра Рена [18] . Я взглянул на часы — еще не было и половины одиннадцатого.

«Катти Сарк» стоял носом к реке, своим огромным бушпритом рассекая пополам пространство между «Джипси Мот IV» Фрэнсиса Чичестера [19] и входом на пристань. Подойдя к паруснику, я немного постоял, опершись на стальные перила и глядя в сухой док, специально для него построенный. Каменные ступени вели вниз по обе его стороны, чтобы посетители могли осмотреть острый профиль носа и фигуру на нем с простертой вперед рукой и развевающимися волосами. Вокруг корабля по всему доку был проход к такой же лестнице у кормы. Со стороны правого борта на шканцы вели сходни и трап, но основной вход на судно был с левого борта, почти точно посередине между первой и второй мачтами из трех. Он несколько напоминал подъемный мост, опущенный с закругленного внутрь борта на каменный край дока.

У меня все еще оставалось двадцать минут, и я пошел к «Джипси Мот». Глядя на изящные очертания этого созданного для гонки судна, я задумался о человеке, который в свои шестьдесят с лишним, борясь вегетарианством с раком, смог на нем в одиночку не только пройти вокруг света, но и обогнуть мыс Горн [20] . В сравнении с «Катти Сарк» яхта, конечно же, выглядела совсем крошечной, но, если стоять вот здесь, возле системы автоматического рулевого управления, и смотреть снизу вверх на главную мачту, устремленную в небо, то управление ею уже представлялось чертовски сложным делом для совершенно одного пожилого человека.

Я стал думать о своей собственной лодке, о прелести июньского утра, вызвавшей у меня острое желание вернуть ее себе, выйти под парусом из Блейкни на север от пролива, увидеть белых чаек в ослепительном солнечном сиянии, пройти мимо того места, где тюлени греются на гальке и поднимают головы, чтобы посмотреть на меня своими ясными коричневыми глазами… Но я в Лондоне, лодка продана, и мне позарез нужна работа.

По пути назад к «Катти Сарк» я снова взглянул на часы. Без семнадцати минут одиннадцать. Мне бы хотелось подняться на борт, освежить в памяти интерьер корабля, но внутренний голос мне подсказывал, что неправильно было бы появиться раньше более чем на пятнадцать минут. Если Виктор Веллингтон узнает, что я на корабле, он наверняка пошлет кого-нибудь за мной. Это выглядело бы как чрезмерное рвение с моей стороны. Это гордыня, разумеется, но я не хотел, чтобы он догадался, как отчаянно я нуждаюсь хоть в каком-нибудь контракте с музеем, пусть даже самом незначительном. Интуиция мне подсказывала, что, если только я его получу, за ним последуют и другие.