— Если я не могу выйти замуж за Джереми, тогда ни за кого не выйду, — произнесла в конце концов Мелинда и объявила голодовку.

— В нашей оружейной более пятисот мечей, — рассказывал министр обороны, когда вместе с Гаем и Джереми начал поиски меча-рассекателя драконьих языков в замке Гайлсбери. — Я не знаю, как мы его вообще найдем.

— Он меня сам найдет, — уверенно сказал Джереми и похлопал рукой по плоским ножнам, висящим на поясе. — Эти ножны меча-рассекателя — единственное, что оставил мне отец.

— Ценное имущество, — насмешливо сказал Гай, — похоже, они из бычьей кожи. А еще говорят, что в Беррифилде не хватит места, чтобы пасти даже пару коров!

На самом деле по дороге из Феодонии в Гайлсбери Гай все время думал о проклятом мече: вдруг это ценная вещь? Вдруг его рукоятка украшена драгоценными камнями? Но его страхи оказались напрасными. Рассекатель оказался самым простым мечом, немного длиннее, чем тогда было модно; рукоятка без украшений, а сталь в некоторых местах покрылась ржавчиной.

— Вот этот, — сказал Джереми, отложив в сторону меч с огромным рубином на рукоятке, и достал рассекатель. Ножны у него на поясе, как маятник, начали раскачиваться тем сильнее, чем ближе были к мечу.

Гай презрительно улыбнулся. Этот Безземельный еще глупее, чем он думал. Вот если бы он взял один из ценных мечей, утверждая, что это рассекатель, и выручил за него хоть какие-то деньги, чтобы поправить свои дела! Кажется, он правда верил в волшебную силу этого меча.

Джереми действительно был несколько разочарован. Меч выглядел слишком просто. Зато он очень удобно лежал у него в руке, и сталь была приятно теплой на ощупь. Когда Джереми вложил меч в ножны, они перестали раскачиваться.

— Я бы тебя пригласил на ужин, но ты, наверное, как можно скорее захочешь отправиться в путь, чтобы покончить с тем драконом, — с сарказмом произнес Гай.

— Угадал, — спокойно ответил Джереми и вскочил на лошадь. Он и в самом деле расспросил людей Феодора, как проехать к пещере дракона.

Гай отвратительно рассмеялся:

— Ну что ж, будем надеяться, что он тебя поджарит, прежде чем проглотит. Очень неприятно живьем оказаться в пасти дракона, доложу я тебе.

Джереми улыбнулся:

— Еще ни один Беррифилд не попадал к дракону в зубы. — Он похлопал рукой по мечу. — Будь уверен, рассекатель драконьих языков оправдывает свое название.

— Счастливо, Безземельный! Вполне возможно, что, не застав дракона на месте, ты вернешься живым и успеешь на мою свадьбу с принцессой Мелиндой.

Джереми побледнел:

— Это решено?

— Король Феодор и я едины в своих намерениях. А эта веснушчатая дылда, пардон, моя будущая жена, будет просто счастлива.

— Она не дылда, — процедил сквозь стиснутые зубы Джереми. — И она не выйдет за тебя!

— Да ты что, Безземельный! Неужели ты думаешь, что король Феодор отдаст ее за тебя? За нищего, за сына горького пьяницы?

Джереми едва удержался, чтобы не спрыгнуть с лошади и не ударить Гая.

— Когда я убью дракона, король Феодор даст мне все, что я захочу, — решительно произнес Джереми, пришпорил коня и, не оглядываясь, поскакал прочь.

— Когда рак на горе свистнет! — прокричал ему вслед Гай. — Идиот! — прибавил он, когда Джереми скрылся за поворотом дороги. И тут ему в голову пришла ужасная мысль: а что если Безземельный действительно убьет дракона и представит доказательства королю Феодору?

Гай обернулся к своим приближенным:

— Завтра на рассвете мы выезжаем за ним. Я хочу лично убедиться, что дракон сожрет его с потрохами.

После своего выступления на празднике Брунофилакс прямиком полетел домой. Всю дорогу он разговаривал сам с собой. Несмотря на то что он вышел из этой переделки целым и невредимым, все-таки не нужно было так легкомысленно отправляться на прогулку.

Прилетев домой, он забился в пещеру и проспал четыре дня. Ему снились кошмары: вишневые торты превращались в мечи, а паштет из куропаток был украшен драконьими зубами.

Проснувшись, он страшно обрадовался, что опять находится в своей уютной пещере. Вид сокровищ, и прежде всего алмаза Озрама, настроил его на благодушный лад.

«Как хорошо, что я опять дома. Главное, я остался жив. Прояви я на минуту слабость, и тот парень набросился бы на меня. Возможно, сейчас мои зубы украшали бы его камзол. Отвратительно! Если в следующий раз на меня нападет такое легкомыслие, я останусь дома. Но паштет был изумительный, — подумал он, доедая на завтрак овцу, которая лежала у него с прошлой недели. — И тяжесть на душе прошла. Так что, можно сказать, прогулка окупилась».