Вспомним дело Серебряного, пропавшего жеребца, следов которого не мог найти никто. Когда Холмсу представился случай изучить место загадочного исчезновения, инспектор Грегори, так и не сумевший отыскать то, что практически невозможно не заметить, а именно лошадь, спрашивает: «Есть еще какие-то моменты, на которые вы посоветовали бы мне обратить внимание?» Разумеется, отвечает Холмс: «На странное поведение собаки в ночь преступления». Инспектор возражает: «Но собака никак себя не вела!» И Холмс завершает разговор кульминационной фразой: «Это-то и странно».

Для Холмса отсутствие лая – поворотный момент дела: собака наверняка знала нежданного гостя. Иначе она подняла бы шум.

Нам такую подробность, как отсутствие лая, слишком легко забыть. Зачастую мы даже не отметаем отсутствующие детали осознанно: о них вообще речи не идет с самого начала, особенно если дело касается отсутствия звука – ведь слуховые наблюдения даются нам не так естественно, как зрительные. Но нередко подобные недостающие элементы оказываются не менее значимыми, важными и способными оказать заметное влияние на ход наших мыслей, чем те, что наличествуют.

Нам незачем обращаться к детективным расследованиям, чтобы понять, какую роль играет отсутствующая информация в наших мыслительных процессах. К примеру, вы решили купить мобильный телефон. Я покажу вам два возможных варианта принятия такого решения, а вам надо определить, какой из них вы бы предпочли.

Вы уже приняли решение? Прежде чем читать дальше, сделайте пометку о том, какой телефон выбрали – А или В. А теперь – еще одно описание тех же телефонов. Информация в нем не изменилась, только слегка пополнилась.

Какой телефон вы приобрели бы теперь? Снова запишите свой ответ. А я представлю вам третий вариант описания, опять-таки с одним новым элементом.

А какой из двух телефонов вы выберете теперь?

Есть вероятность, что где-то между предоставлением второго и третьего списка данных вы переключили внимание с телефона В на телефон А. Однако сами эти телефоны ничуть не изменились. Изменился только состав известной вам информации о них. Это упущение по невнимательности. Нам не удается заметить то, чего мы не воспринимаем с самого начала, мы упускаем возможность задать дополнительные вопросы или принять во внимание недостающие детали, когда принимаем решение. Часть информации всегда легко доступна, зато другая часть безмолвна и останется таковой, если мы не расшевелим ее своими активными действиями. Здесь я воспользовалась только визуальной информацией. Когда же мы переходим от двух измерений к трем, от списка к реальности, то в игру вступают все наши органы чувств, и эта игра становится честной. Соответственно растет и потенциальное пренебрежение упущенным – как и потенциальная возможность подробнее разузнать о ситуации, если мы активно примем участие в ней, включаясь в нее по максимуму и будем стремиться к целостности восприятия.

А теперь вернемся к пресловутой собаке. Она могла либо залаять, либо нет. Она не залаяла. Этот факт можно воспринять по примеру инспектора, который считал, что собака никак себя не вела. А можно – по примеру Холмса, то есть решить, что собака предпочла не лаять. Результат двух цепочек рассуждений одинаков: собака молчит. Но выводы диаметрально противоположны: пассивное ничегонеделание или активное действие.

Отсутствие выбора – тоже выбор. Причем весьма красноречивый. Каждое бездействие указывает на параллельное действие; каждое отсутствие выбора – на параллельный выбор; каждое отсутствие – на наличие. Возьмем хорошо известный эффект умолчания: сплошь и рядом мы придерживаемся вариантов по умолчанию и не тратим силы на перемены, даже если другие варианты нам более выгодны. Мы предпочитаем не перечислять средства в пенсионный фонд (даже если наш работодатель нам это компенсирует), коль скоро перечисление не предусмотрено по умолчанию. Мы не становимся донорами органов, если по умолчанию не считаемся донорами. Этот список можно продолжать. Ничего не делать попросту легче. Но это не означает, что мы действительно ничего не делаем. Делаем. В некотором смысле мы сами предпочитаем бездействие.

Уделять внимание означает уделять его всему, активно участвовать в событиях, пользоваться всеми нашими органами чувств, воспринимать все, что происходит вокруг нас, в том числе и то, что не появляется в тех случаях, когда ему следовало бы появиться. Это предполагает постановку вопросов и получение ответов. (Прежде чем купить автомобиль или мобильный телефон, следует задаться вопросом: какие характеристики для меня особенно важны? А затем постараться уделить внимание именно этим характеристикам, а не чему-либо совершенно иному.) Мы должны осознать: наш мир – трехмерный и мультисенсорный, и, нравится нам или нет, но мы находимся под влиянием нашего окружения, так что максимум, на что мы способны, – контролировать это влияние, уделяя внимание всему, что нас окружает. Возможно, мы все равно не сумеем охватить всю ситуацию или сделаем выбор, который при дальнейшем рассмотрении все-таки окажется неверным. Но причиной в этом случае окажется не наше бездействие. Наше дело – наблюдать в меру сил и ничего не принимать на веру без достаточных оснований, – в частности, сознавать: если информация отсутствует, это не значит, что ее нет.

4. Проявляйте вовлеченность

Даже Шерлок Холмс порой ошибается. Но чаще всего эти ошибки – следствия неверной оценки: личности, как в случае с Ирен Адлер; способности коня не выдать своего местоположения в «Серебряном»; способности человека оставаться самим собой в «Человеке с рассеченной губой» (The Man with the Twisted Lip). Крайне редко встречаются более фундаментальные ошибки, вызванные недостатком вовлеченности. Насколько мне известно, единственный случай, когда великий сыщик пренебрег последним элементом наблюдательности, активным интересом и вовлеченностью в то, чем он занимался, едва не стоил жизни его подозреваемому.

Упомянутый инцидент происходит ближе к концу «Приключений клерка» (The Stock-Broker’s Clerk). В этом рассказе клерку, о котором идет речь в заголовке, мистеру Холлу Пикрофту, некий Артур Пиннер предложил место коммерческого директора во Франко-Мидлендской компании скобяных изделий. Пикрофт, никогда не слышавший о такой компании, намеревался на следующей неделе приступить к работе в одном респектабельном банкирском доме, но предложенное жалование оказалось слишком щедрым, чтобы упустить подобный случай. И Пикрофт соглашается взяться за работу на следующий день. Однако он настораживается, обнаружив, что его новый работодатель, брат мистера Пиннера, Гарри, поразительно похож на Артура. Более того, выясняется, что на новом рабочем месте Пикрофта нет ни одного сотрудника, кроме него, и на здании нет даже таблички с названием фирмы. В довершение всего Пикрофту поручают заниматься странным для клерка делом – переписывать сведения из толстого телефонного справочника. Когда же неделю спустя Пикрофт замечает у Гарри точно такой же золотой зуб, как у Артура, он, не выдержав такого множества странностей, обращается к Шерлоку Холмсу.

Холмс и Ватсон сопровождают Холла Пикрофта в Мидлендс, в контору его работодателя. Холмсу кажется, будто бы он понимает, что происходит, он решает навестить подозрительного человека под предлогом поисков работы, а потом поговорить с ним напрямик, по своему обыкновению. Все детали на местах. Сыщику ясны все аспекты ситуации. Это дело не из тех, где восполнить значительные пробелы может только сам злоумышленник. Холмс знает, чего ему ждать. Осталось только разоблачить преступника.

Но, когда вся троица входит в контору, мистер Пиннер ведет себя совсем не так, как ожидалось. Вот что говорит Ватсон:

А затем происходит нечто еще более неожиданное, угрожая расстроить все планы Холмса. Мистер Пиннер пытается покончить с собой.

Холмс в растерянности. Этого он не предвидел. До того момента дело было «ясное. Не ясно одно: почему, увидев нас, один из мошенников тотчас ушел в другую комнату и повесился», – говорит Холмс.

Ответ находится довольно скоро. Приведенный в чувство добрым доктором Ватсоном, мистер Пиннер сам дает его, восклицая: «Газета!» Пиннер как раз читал газету, точнее, нечто особенное в этой газете, то, что полностью вывело его из душевного равновесия, когда вошел Холмс и его спутники. Холмс реагирует на этот возглас неожиданно бурно. «Газета! Ну конечно! – кричит Холмс в приступе несвойственного ему обычно возбуждения. – Какой же я идиот! Я все хотел связать самоубийство с нашим визитом и совсем забыл про газету».

Едва упомянули газету, как Холмс сразу понял, в чем дело и почему она оказала именно такой эффект. Но почему сам он не обратил внимания на газету сразу же, совершил ошибку, которая даже Ватсона заставила бы стыдливо потупиться? Каким образом система Холмса превратилась… в систему Ватсона? Все просто. Холмс сам признаётся: он утратил интерес к делу. В его представлении дело уже было раскрыто, вплоть до последней подробности – визита в контору, о котором он столько думал, что начал рассматривать его как нечто отдельное. А таких ошибок Холмс обычно не допускает.

Холмсу лучше прочих известно, как важна вовлеченность для того, чтобы правильно наблюдать и делать выводы. Сознание должно активно участвовать в происходящем. Иначе оно станет вялым и пропустит решающую подробность, из-за чего едва не погибнет объект наблюдения. Мотивация имеет значение. Стоит только утратить мотивацию, и результативность снизится независимо от того, насколько хорошо вы будете действовать дальше. Даже если вы успешно выполнили все, что следовало, вплоть до нынешнего момента, – как только мотивация и вовлеченность снизятся, вас ждет фиаско.