Посему соломку стелили по полной, даже с горочкой. Как результат, нынешнее утреннее культурное мероприятие провели на высочайшем уровне, почти без эксцессов и происшествий. Почему «почти»? Да потому, что выходной день Кудрявцеву все-таки испортили. И малую толику седых волос дополнительно организовали.

А вышло так.

Ровно в 11:15 экскурсионная группа американцев, ведомая внештатным сотрудником КГБ искусствоведом Оксаной Бойковой, организованно переместилась в зал Третьяковки за номером 39 и притормозила возле культового живописного полотна «Видение отроку Варфоломею» авторства художника Нестерова.

В соответствии с фамилией Оксана принялась бойко рассказывать посольским работникам о нелегкой судьбе изображенного на картине подростка. Коему, как гласит легенда, категорически не давалась грамота. Не давалась вплоть до того момента, пока он не встретил в лесу монаха-черноризца, и тот, посредством таинства причастия, помог юному Варфоломею обрести дар премудрости. (Вот она, заветная мечта каждого школьника-лоботряса!)

В 11:18 от внимающей словам экскурсовода Бойковой американской публики отделился посольский шеф-повар, обладатель двух мишленовских звезд мистер Чак Джаггер.

Явно стараясь не привлекать к себе внимания, он подошел к окну и быстрым движением сунул нечто в громоздящийся на подоконнике горшок с фикусом, после чего поспешно вернулся в строй. И хотя на все про все у Джаггера ушло не более пяти секунд, факт закладки, тем не менее, был оперативно задокументирован «случайным посетителем» – сотрудником наружки Петровым. Задокументирован на фотоаппарат «Аякс-12», замаскированный под носимую модель изделия «пряжка брючного пояса».

(Ремарка на полях итогового отчета: «отметить грамотные действия Петрова».)

В 11:21 присутствовавший в зале № 39 вне экскурсионной группы посетитель-одиночка – молодой человек лет двадцати, судя по внешнему виду – студент, немного нервничая, подошел к означенному окну. Напустив на себя преувеличенно равнодушный вид, он извлек из цветочного горшка «закладку» и торопливо убрал ее в брючный карман.

На этот раз сделать уликовый снимок не удалось по причине неправильно выбранной Петровым позиции. (Ремарка на полях итогового отчета: «разобрать на занятиях ошибку сотрудника Петрова».)

В 11:22 молодой человек был взят под негласное наблюдение сотрудниками наружки Петровым и Алехиной, отрабатывающей легенду «смотритель залов». А в 11:24 о внештатной ситуации в Третьяковке по телефону было доложено Владимиру Николаевичу Кудрявцеву. Который на тот момент отдыхал от трудов праведных на казенной даче в поселке Николина Гора…

…Получив тревожный звонок, Кудрявцев моментально подорвался в столицу на взятом этой ночью из гаража Лубянки служебном ГАЗ-21 и прибыл в Лаврушинский переулок в 12:28.

Здесь, у главного входа в Третьяковскую галерею, его уже поджидал Марков, выглядевший усталым и раздраженным. Этим утром капитан был одет по гражданке: штатский костюм темно-синего цвета, белая рубашка с мягким воротником. На лацкане пиджака красовался значок «ГТО» первой степени.

– Докладывай! – возбужденно приказал Кудрявцев, после того как Олег Сергеевич загрузился на переднюю парту «Волги».

– Ложная тревога, Владимир Николаевич! – одновременно и сердито, и виновато выдохнул подчиненный. – Наружка перестаралась.

– В каком смысле?

– Топтуны выдали желаемое за действительное. Идиоты! Всех, блин, на уши поставили! А в итоге получилось как у Шекспира: много шума и – ничего.

– Загадками говорить изволишь? Толком объясни!

Марков вздохнул и принялся объяснять. Толком о бестолковом…

Полчаса назад примчавшийся в Лаврушинский с группой захвата Олег Сергеевич принял на выходе из музея ведомого наружкой молодого человека. Тот и в самом деле оказался иногородним студентом, учащимся 2-го курса Бауманки Андреем Лобановым.

В ходе недолгого, но обстоятельного разговора с задержанным выяснилось, что сей девятнадцатилетний балбес, имевший неосторожность именно в это утро осчастливить своим визитом Третьяковку, долгое время мечтательно наблюдал за господином Джаггером. Мечтательность в данном случае объяснялась тем, что в процессе экскурсии американец активно двигал челюстями, перекатывая во рту предмет лобановского вожделения – жевательную резинку. Когда же это занятие посольскому повару наскучило, он, не узрев окрест мусорной корзины и не желая портить паркета, не придумал ничего лучше, как сбросить отслуживший товар в цветочный горшок. Откуда его украдкой и позаимствовал раскатавший губу студент. Дабы по возвращении в общежитие отмыть заветный комочек и довершить процесс «жевания» – вероятно, вплоть до окончательного расщепления импортной резины на атомы.