— О! — Подозрительность Гароша сменилась неприкрытым раздражением.

«Чуть не промазал», — сообразил Майлз. Если Гарош до сих пор еще не сообщил Грегору, то Майлз сильно прокололся, подставив Галени. Лучше ему не уточнять, когда он предположительно разговаривал с императором, пока действительно с ним не переговорит.

— Я хочу видеть Иллиана.

— Иллиан может вас даже не узнать, — после длительной паузы сказал Гарош. — Он выбалтывает секретные сведения со скоростью метр в минуту. Мне пришлось выставить охрану, имеющую высшую категорию доступа.

— Ну и что? У меня высшая категория. — Черт, да он сам — строго засекреченный материал.

— Нет. Вас должны были лишить допуска, когда вас… уволили в отставку.

— Проверьте. — А, дьявол! Теперь у Гароша есть доступ ко всем файлам Иллиана. Он может узнать всю правду об увольнении Майлза, как только выберет время. Оставалось только надеяться, что последние дни у генерала свободных минут не так уж много.

Гарош, сощурившись, посмотрел на Майлза и набрал на комме код.

— Ваш допуск все еще действителен, — изумленно сказал он.

— Вот и славненько.

— Должно быть, Иллиан забыл об этом. Может быть, он уже тогда был не в себе? Что же… — Гарош набрал что-то на клавиатуре. — Я отменяю ваш допуск сейчас…

«Ты не можешь этого сделать!» Майлз проглотил гневное восклицание. Конечно, Гарош может. Майлз в бешенстве глянул на генерала. Что же ему теперь делать? Вылететь из штаб-квартиры с воплем «А это мы еще посмотрим! Я на тебя старшему брату пожалуюсь!» Нет. Грегор — это карта, которую он может разыграть лишь один раз и только в случае крайней необходимости. Он медленно выдохнул, стараясь совладать с гневом, и так же медленно вдохнул.

— Генерал. Осторожность — это одно, паранойя, когда человек не может отличить друга от врага, — совсем другое.

— Лорд Форкосиган. — Голос Гароша звучал так же напряженно, как у Майлза. — Мы еще не знаем, с чем столкнулись. И у меня нет времени развлекать любопытствующих, будь то друзья или недруги. Будьте любезны не отвлекать моих людей. То, что император сочтет нужным вам сообщить, это его дело. Я же обязан отчитываться только перед ним. До свидания.

Гарош резко отключил связь, звуконепроницаемый щит исчез, и Майлз снова оказался в холле. Дежурный охранник нетерпеливо смотрел на него.

«Похоже, все идет не так».

Первое, что он сделал, вернувшись в особняк Форкосиганов, — закрылся у себя в спальне и связался с Грегором. На это у него ушло сорок пять минут. Но даже если бы потребовалось сорок пять часов, он все равно добился бы своего.

— Грегор, — безо всякого вступления начал Майлз, когда император появился наконец на экране. — Что, черт побери, происходит с Иллианом?

— Откуда ты знаешь? — немедленно отреагировал Грегор, вторя Гарошу. Лицо его стало озабоченным.

Майлз вновь рассказал о звонке Иллиана, о том, что он тут же сообщил об этом Гарошу и что произошло это еще два дня назад. И опять не упомянул Галени.

— Но что случилось потом? Что-то же случилось, это совершенно очевидно.

Грегор вкратце изложил ему происшедшее на совещании, но без удручающих подробностей, рассказанных Галени.

— Гарош поместил его в клинику СБ, что, с учетом всех обстоятельств, вполне логично.

— Да, я пытался увидеться с Иллианом сегодня утром. Гарош меня не пустил.

— Они могут привлечь любых экспертов и получить все необходимое оборудование. Я лично распорядился выполнять все запросы Гароша.

— Грегор, задумайся на минуточку. Гарош не пустил меня. Повидать Иллиана.

Грегор сердито сжал кулак:

— Майлз, отстань от мужика. У него и так забот полон рот. На него как снег на голову свалились все обязанности Иллиана, ему нужно передать свой собственный департамент заместителю… Дай ты ему несколько дней и не толкай под локоть, будь любезен. Когда он чуть освоится, уверен, все встанет на места. Согласись, Саймон первым бы оценил должную осторожность в подобной ситуации.

— Верно. Саймон предпочел бы оказаться в руках людей, которых действительно заботит безопасность. Но я почему-то начинаю постепенно приходить к выводу, что предпочел бы видеть его в руках тех, кого действительно заботит Саймон Иллиан. — Он вспомнил долгий кошмар, в котором жил, когда страдал от посткриогенной амнезии. Самый жуткий период в его жизни, потеря памяти, потеря самого себя. Не переживает ли Иллиан сейчас нечто подобное? Или что-то еще более страшное? Майлз тогда страдал среди чужих. А Иллиан, кажется, страдает среди людей, которые вроде бы должны быть друзьями.