Этому мужчине семьдесят два года — по галактическим меркам средний возраст, но для жестокого Барраяра — старость. Граф Эйрел тратил себя беспощадно — не растратил ли он себя целиком? Его отец, граф Петер, прожил на двадцать лет больше — чуть ли не целую жизнь.

— А разве Барраяр примет клона в качестве вашего наследника? — усомнился Марк.

— Ну, давно пора начать разработку законов, как бы они ни решили этот вопрос. Твой случай станет крупным прецедентом. Если приложить определенные усилия, я могу, наверное, вбить им в голову…

Марк не сомневался.

— Но начинать юридическую войну преждевременно, пока не прояснится вопрос с потерянной криокамерой. А пока официально будет объявлено, что Майлз находится на задании, а ты впервые приехал навестить нас. Все достаточно близко к истине. Нет нужды подчеркивать, что все подробности должны быть засекречены.

Марк кивнул. У него голова шла кругом.

— Но… есть ли в этом необходимость? Предположим, меня не создали бы, а Майлза бы убили при исполнении обязанностей. Вашим наследником стал бы Айвен Форпатрил.

— Да, — согласился граф. — И после одиннадцати поколений прямого наследования дому Форкосиганов пришел бы конец.

— И в чем проблема?

— Проблема в том, что это не так. Ты же существуешь. Проблема в том… что я всегда хотел, чтобы моим наследником был сын Корделии. Заметь, мы обсуждаем немалую собственность по обычным масштабам.

— Я считал, что большинство ваших наследственных земель светятся по ночам после атомного взрыва Форкосиган-Вашнуй.

Граф пожал плечами:

— Кое-что осталось. Например, эта резиденция. Но мое наследство — это не просто собственность. Как любит говорить Корделия, оно сопряжено с настоящей должностью и полным рабочим днем. Если мы признаем твои права на нее, ты должен признать ее права на тебя.

— Оставьте себе, — искренне предложил Марк. — Я все подпишу.

Граф дернулся.

— Считай, что это инструктаж, — посоветовала графиня Марку. — Кое-кто из тех, с кем ты встретишься, будет очень интересоваться этими вопросами. Тебе просто надо быть в курсе необъявленной повестки дня.

Граф вдруг ушел в себя. Когда он снова поднял взгляд, лицо его было пугающе серьезным.

— Это так. И есть один пункт, о котором не только не надо, но и ни в коем случае нельзя говорить. Тебя следует предупредить.

Видимо, табу на подобные разговоры было настолько сильным, что графу Форкосигану самому было трудно его нарушить.

— Что такое? — испугался Марк.

— Существует… ложная теория родословных, одна из возможных шести, которая ставит меня следующим императором Барраяра, если император Грегор умирает, не оставив потомства.

— Ну да, — нетерпеливо отозвался Марк. — Конечно, я это знаю. Заговор Галена был на это и рассчитан. Вы, потом Майлз, потом Айвен.

— Да. Теперь это я, потом Майлз, потом ты, потом Айвен. А Майлз в настоящий момент… технически мертв. Таким образом, между тобой и заговором стою только я. Не тобой, как поддельным Майлзом, а тобой, как таковым.

— Бред! — взорвался Марк. — Это еще глупее, чем мысль, что я стану графом Форкосиганом!

— Держись этой позиции, — поддержала его графиня. — Держись крепко, и никогда даже намека не давай на то, что мог бы думать иначе.

«Я оказался среди сумасшедших».

— Если кто-то заведет с тобой разговор на эту тему, сообщи мне, Корделии или Саймону Иллиану. Как можно скорее, — добавил граф.

Марк поглубже забился в кресло:

— Ладно…

— Ты его перепугал, милый, — заметила графиня.

— В данном случае паранойя — залог здоровья, — виновато сказал граф. Он посмотрел на Марка. — У тебя усталый вид. Мы проводим тебя в твою комнату. Можешь отдохнуть и помыться.

Все встали. Марк вышел следом за графом в вымощенный камнем вестибюль. Графиня кивнула в сторону арки, уходившей куда-то под лестницу:

— Я поднимусь на лифте и повидаюсь с Элен.

— Хорошо, — согласился граф. Марку пришлось идти за ним по лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, Марк задыхался, как старик. Граф свернул в коридор третьего этажа.

Марк не без ужаса спросил:

— Вы ведь не поселите меня в комнату Майлза?

— Нет. Хотя та, где ты будешь жить, когда-то была моей детской.

Надо полагать, пока не погиб его старший брат. Комната второго сына. Ничуть не лучше.

— Сейчас это просто комната для гостей.

Граф распахнул еще одну простую деревянную дверь. За ней оказалась залитая солнцем спальня. Среди предметов мебели ручной работы неизвестного периода и огромной ценности были кровать и комоды: у резного изголовья домашний пульт управления освещением и механизированными окнами казался неуместным.