Используя баркас и четыре шлюпки, их рота днем и ночью училась «ходить на веслах», «держать волну» и, «ведя огонь с плавсредств», высаживаться в тылу противника, «закрепляясь на плацдармах». Поначалу работать веслами у девушки получалось так же плохо, как и у многих других бойцов, никогда этих весел в руках не державших. Однако Евдокимка чисто по-женски «подкатилась» к бывшему матросу минного тральщика Таргасову, которого так и называли в роте Тральщиком (тот оказался отменным гребцом), и Тральщик сдался. В свободное время он инспектировал ее, обучая не только работе веслами, но и технике разворота шлюпки, умению вязать швартовые узлы…

Тем не менее ей, от природы рослой и физически крепкой, привыкшей к крестьянскому труду, тягаться с мужчинами оказалось трудно. «Ничего, — утешала она себя, — скоро на фронт. Там все будет проще и легче. Даже если со временем и отроется моя неправда, так то со временем».

Мыслить о себе в мужском роде оказалось значительно проще, чем, пребывая в этом же роде, вместе с целым табуном мужиков банально сходить в отхожее место, уложившись при этом по времени в несколько минут, отведенных командой «оправиться — заправиться!». Оставалась еще проблема месячных; каким-то образом, впадая в примитивное вранье, прибегая ко всевозможным уловкам, следовало избегать общего похода в баню, как и общего переодевания. Добро еще, что грудь ее была далека от изысканных форм, которыми блистала незабвенная Вера Корнева, к тому же телогрейки и матросские бушлаты скрывали и ту, что досталась Евдокимке от природы.

Превращенные в казармы корпуса приморской базы разделили на комнатки, и старшина роты Климентий постарался «забронировать» за собой комнатку на двоих… с ефрейтором Гайдуком. Мало того, постепенно этот самый ефрейтор стал его первым помощником во всех хозяйственных делах. Разве что от назначения на должность заведующего ротным складом-каптеркой решительно отказался. Однако особого протеста у старшины такое упрямство не вызвало: в конце концов паренек хочет стать настоящим десантником. Что тут непонятного?

— Как служба, пехотинец? — комбат Корягин на стрельбище возник неожиданно.

Формирование батальона уже завершалось; экипировка и вооружение — тоже, и теперь он мог немного передохнуть от организационно-хозяйственной суеты, побывать в подразделениях, присмотреться к бойцам и их подготовке. Впрочем, сегодня он прибыл с особой миссией.

— Все по уставу, товарищ капитан-лейтенант, — бойко заверила его Гайдук. — Замечаний по службе нет, просьб — тоже.

— Не трави якорь, ефрейтор: «Замечаний нет». Замечания всегда должны быть, уж поверь старому комбату Кор-рягину. Ходят слухи, очень метко стреляешь?

— Да так себе, как все.

— Почему неточно информируете комбата, товарищ старший краснофлотец? — насупился командир взвода Демешин. Бывший секретарь парткома совхоза, он теперь пытался наладить во взводе истинно партийную дисциплину. Причем начал с того, что принципиально отринул матросский юмор и вообще «флотское миропонимание», по словам Климентия. — Вот его результаты. — Демешин взял с полевого стола мишень, центр ее был густо изрешечен пулями. — Кстати, стреляет не из винтовки, как все остальные, а из своего карабина.

Комбат внимательно присмотрелся к каждой пробоине в мишени, словно подозревал комвзвода в подлоге, и, потрясая мишенью, сурово пробасил:

— Еще раз вот так вот якорь травить станешь — на рее подвешу, вместо сигнального вымпела! Ну-ка, выдать этому стрелку две обоймы и установить новую мишень! Членораздельно выражаюсь, Гайдук?

— Так точно, членораздельно.

— Стрелять будешь по всякому — на ходу, в полный рост, пригнувшись, с колена, лежа. Но все — в движении, как бы во время атаки. Представь, что наша разведгруппа попала в засаду. Отойди шагов на тридцать и начинай.

Сменяя позицию, то перемещаясь из стороны в сторону, то бросаясь на землю и перекатываясь с боку на бок, Евдокимка всякий раз успевала досылать в патронник новый патрон и производить выстрел — почти не целясь, даже не поднося карабин к плечу. «Маневрирование туловищем», как называл это старшина Разлётов, у нее получались неуклюже, но когда офицеры посмотрели мишень, то развели руками.

— Тебя конечно же следовало бы отдать на курсы снайперов, но только черта им в зубы, — заявил комбат. — Никогда и ни за что! Членораздельно выражаюсь?.. Ты, я помню, неплохо «шпрехаешь»?

— У нас это наследственное, семейное. В свое время мать угораздило стать учительницей немецкого…

— Благодари судьбу, что не скрипачкой, а то бы душу тебе смычком извела.

— Только и радости в жизни…

— Вот и я о том же. Ситуация, словом, такова, — придерживая Евдокимку за предплечье, Корягин отвел ее чуть в сторону. — Вчера меня вызвали в штаб бригады и назначили командиром нового, отдельного, особого батальона. Учитывая, что службу свою в морской пехоте я когда-то начинал в разведке, мне поручено срочно создать «разведывательно-штурмовой», как мы его условно назвали, батальон, в задачу которого будут входить разведка, диверсии, захват плацдармов на вражеской территории.