Следующий раз я видела капитана, когда мы плавали в Марвею запечатывать мой дар. Тогда они пропадали с отцом, и я с ним совсем не общалась. Почти всю дорогу мы просидели с мамой в каюте, погода была не располагающая к прогулкам. Трудно поверить, что прошло уже десятилетие с тех пор.

Как всегда при воспоминании о родителях на сердце стало грустно.

Из воспоминаний меня выдернули легшие на мою талию ладони.

— Мыслями ты где-то далеко? — привычно щекотнул нервы хрипловатый баритон.

— Скажи, демонстрацию этих ваших жезлов проводили на людях? — неожиданно даже для себя спросила я.

— Естественно, нам предоставили нескольких подозреваемых в чародействе.

— Не жалко было… — я замялась.

— Нет, — Арван убрал руки, облокотился на фальшборт рядом со мной. — Они были достаточно недальновидны, чтобы попасться. И если б не жезл, правду из них вероятнее всего тянул бы палач.

Пришлось признать его правоту, храмовые палачи — само порожденье бездны.

— Ты ведь увидела знакомое имя в документах на столе?

— Возможно, — уклончиво ответила я.

Думать о том, что в рамках демонстрации Арван тыкает жезлом в пухленькую хохотушку Малин и та оседает кулем на пыльный пол, скорчившись в последней попытке защититься… Я тряхнула головой, отгоняя неприятное видение. Малин Роуз была одной из востребованных в определенных кругах чародеек, на которую закрывали глаза. Она ставила противозачаточные чары.

— Насколько я знаю, — неожиданно улыбнулся лорд Нойон, — На днях из храмовой тюрьмы для одаренных был совершен дерзкий побег. И теперь группа лиц уличенных в колдовстве движется в сторону перевалов и границы с Империей.

Предрассветную тишину разорвал очередной мой стон удовольствия. Уже далеко не первый раз за ночь я откинулась на постель. Дальше раздавалось лишь прерывистое дыхание Арвана, продолжавшего двигаться во мне. Чуть придя в себя, я проказливо улыбнулась, прогнула спинку и сжала мышцы, позволяющие ему ощутить меня плотнее. Результат не заставил себя ждать, тихий рык и разрядка последовали уже через минуту.

Какое то время мы лежали молча. Я наслаждалась поглаживаниями его длинных сильных пальцев на своей спине и ягодицах.

— Что-нибудь хочешь, — он провел ногтем вдоль позвоночника, вызвав волну мурашек.

— Угу…

— И что же, — палец недвусмысленно скользнул между полукружьями попки, а губы принялись исследовать шею.

— Крем от мозолей, — получилось немного ворчливо.

Мой неутомимый любовник оторвался от целования плечика и коротко хохотнул.

— Последние пару раз ты спровоцировала меня сама.

— Я может хотела выяснить предел твоей выносливости.

— Выяснила? — это почему-то прозвучало угрожающе.

— А разве это не всё? — я невинно похлопала ресницами, но не удержалась и широко зевнула.

— Сама напросилась!

Мои возмущенные трепыхания быстро перешли в мольбы не останавливаться. Занимался новый день.

Умывшись и позавтракав, я оставила Арвана разбирать бумаги и сбежала на палубу. Записка обнаружилась, там где я и предполагала. Светлый квадратик торчал из еле заметной щели в лодке, лебедку которой чинили на днях. Прочитав несколько слов, я отпустила комочек бумаги в волны и шутливо попыталась поймать его брызгами пены.

Стихия ответила. Не знаю, как я не подпрыгнула и не завизжала от радости.

Некоторое время лениво поигрывала огибающими корабль струями, отрешившись и стараясь не думать ни о чем.

Однако любое неловкое движение напоминало о недавнем марафоне. И о мужчине. В мышцах поселилась легкая усталость, а между ног начинало сладко ныть от одного воспоминания о творимых нами безобразиях. После шторма мы почти не отрывались друг от друга, иногда ели, понемногу гуляли на палубе или сидели в компании Криса и бумаг. Остальное время было только наше. Между погружениями в пучину чувственных удовольствий даже умудрялись поговорить, рассказывая какие-то несерьезные мелочи из детства или обсуждая политику. Но прерывались на полуслове, чтоб забыв предмет разговора, снова и снова узнавать друг друга прикосновениями, обводить изгибы пальцами, пробовать кожу на вкус губами, совпадать и соприкасаться телами. И было в этом что-то очень правильное. Потерять это потрясающее чувство единения было жалко.

Я глядела вперед, туда где ждала меня новая жизнь, и пыталась не думать, о том, что мне предстоит.

— Почему мне кажется, что ты собираешься сбежать? — обладатель этого будоражащего голоса подошел очень тихо, оперся на фальшборт по сторонам от меня.

Мысленно застонала.

— Сбежать, — я попробовала слово на вкус, — Значит я пленница?

— Разумеется, ты не пленница, — Арван отпустил меня, прошелся по баку. — Но пойми, я не могу отпустить тебя.

— Конечно, понимаю, — я следила за ним краем глаза, и злилась, — Кто ж в здравом уме упустит возможность пополнять резерв, да еще и таким приятным способом.