– Ну, как бы то ни было, – подвела итог Николя, которая, кажется, расстроилась, а может быть, ей просто позвонили по другому телефону, – как бы то ни было, вам придется взять справку.

– Прошу прощения?

Справку о моем возрасте? О дате рождения?

– Справку от врача! От врача! Вы пропустили три дня.

Ну да, так и есть. Черт возьми, я, похоже, действительно заболела.

– Получите справку и завезите ее мне, иначе вам не заплатят за пропущенные дни.

Конец разговора. Конец шутки. Уже не смешно. Теперь мне придется соврать доктору.

Пол сказал, ты должна пойти к доктору. Сегодня же.

Знаю, знаю. Я схожу.

Я записалась на прием на пять часов. Только из-за этой проклятой справки. И я пригласила проклятую Линнетт к себе в дом только потому, что мне хотелось послушать, как ей ехалось с моей мамочкой. Заходи ко мне в домишко…

– Присядь, Элли. Ты же плохо себя чувствуешь.

– Все в порядке. Я сварю тебе кофе, – невежливо ответила я. – Как все прошло с мамой?

Она села за кухонный стол. Я обрадовалась, увидев, что она выглядит усталой. Ха! Старушка позаботилась о ней.

– Прекрасно, – сказала Линнетт. – Она прелесть, правда?

Прелесть? Нет, это не совсем то слово, которое первым приходит на ум, когда я думаю о маме.

– И Тед! – Линнетт улыбнулась. – Такой душка! Очень забавно! Они такие милые! Всю дорогу до Гэтвика они обнимались на заднем сиденье, держались за руки, подшучивали друг над другом.

Вот теперь меня и правда затошнило.

– Подшучивали? – тупо повторила я. Моя мама подшучивала?

– Это любовь. – Линнетт со знающим видом покивала, потом глотнула кофе и задумчиво помешала его ложечкой. – Они так выглядели… ну прямо как мы с Полом.

Я смотрела, как она размешивает кофе, и утешалась, воображая, что положила туда средства от вредителей.

– Я положила в кофе яд, – злобно проговорила я и отвернулась. – Так что ты лучше уходи. Пока тебя не начало выворачивать наизнанку. Я только что вымыла пол.

– Элли! – Линнетт поперхнулась и разбрызгала кофе по всему столу. Несколько капель попало на ее розовую девчачью блузку. Какая жалость. – Элли, не надо так. Это не смешно.

И не должно было быть смешно.

– Это больно.

Не говори со мной о боли. Я знаю, что такое боль. Я живу с болью. Боль – это когда кто-то, кто спит с твоим мужем, сидит напротив тебя на твоей собственной кухне, смотрит на тебя коровьими глазами и говорит о любви. И по сравнению с этим угроза отравления – просто ничто, глупая царапина на коже жизни.

– Я всегда помогаю тебе… всегда готова… и все, что я получаю взамен…

В глазах у нее заискрились слезы. Ну почему она не стала при этом хуже выглядеть? Стоит мне только подумать о том, чтобы заплакать, я сразу краснею, распухаю и утопаю в слезах и соплях, как почетный ветеран дома престарелых.

– И пора уже сказать это, Элли, – продолжала Линнетт обиженным голосом, вытирая носик хорошеньким розовым платочком, который подходил по цвету к ее блузке. – Мне кажется, что у тебя проблемы.

– Ну конечно! – ответила я. Это мой голос? Я что, кричу? Как это случилось, и почему я ничего не заметила? – У меня все возможные проблемы! От меня ушел муж, не забыла? Я осталась один на один с домом, счетами, девочками, котом, паршивой машиной и сварливой матерью! А ты… ты – маленькая дрянь! Все, что тебя беспокоит, – это… твоя губная помада!

Которую Линнетт, без сомнения, изучала, глядя в маленькое ручное зеркальце, пока я орала на нее как ненормальная. Она вытерла глаза розовым платочком, закрыла зеркальце и поднялась на ноги.

– Я не собираюсь больше это выслушивать, – сказала она, махнув на меня своими волосами и обдав запахом духов. – Будем считать, что это все твоя болезнь, Элли. Да еще возраст.

Спасибо и спокойной ночи. Она тихо закрыла за собой дверь, и я швырнула ей вслед туфлю. Я подумала, не пойти ли мне за ней, чтобы устроить скандал на улице. Но потом внезапно решила, что, пожалуй, не буду утруждаться. Я слишком устала. Мне еще надо кое-что погладить. И в любом случае, нужно немного отдохнуть, чтобы собраться с мыслями и разработать следующую ложь. До сих пор у меня не было с этим никаких проблем, но я немного нервничала, потому что чувствовала, что солгать врачу будет не так-то просто. Требовалось качественное вранье, совсем другого уровня. Я собиралась вторгнуться в область преднамеренной лжи и обмана представителей власти.

Но будь что будет.

Глава 4

С доктором Льюисом мы познакомились еще в то время, когда оба были молоды и полны оптимизма по отношению к жизни. Он горел энтузиазмом, поскольку был молодым энергичным врачом, только что начавшим практиковать в только что открывшемся местном центре здоровья. Я горела энтузиазмом, поскольку только что забеременела Викторией. Конечно, с годами мы оба немного успокоились. Неблагодарные пациенты и государственная система здравоохранения в его случае, и утренняя тошнота и пеленки – в моем быстро сделали свое дело, и наш энтузиазм существенно поутих. Но я была одной из его первых пациенток, он наблюдал меня на протяжении обеих моих беременностей в разных формах и под разными углами. Он всегда был под рукой, чтобы предложить утешение и антибиотики в последовавшие за этим кошмарные годы детства моих девочек. С годами он превратился в испытанного друга нашей семьи, и мы всегда консультировались с ним, если возникали проблемы типа странной сыпи у Пола или необходимости подобрать противозачаточные таблетки для Виктории. Но сейчас я не испытывала никакой радости при мысли о встрече с ним, сидя в приемной перед знакомой дверью с табличкой «Доктор медицины С. Льюис» и отчаянно думая, что бы такое ему соврать. Почему-то я была уверена, что, какой бы убедительной ни была моя история, он строго, но сочувственно посмотрит на меня и спросит, почему я не хочу рассказать ему всю правду.