– А можно я с тобой? – спросил я, выйдя за Викентьичем.

– А ты почему опоздал вообще? – Он закрыл дверь и отмахнулся от подошедшего токаря: – Слушай, Семеныч, если у тебя ничего сверхважного, давай через полчасика, лады? У меня дел по горло.

– По горло… – пробурчал сутулый носатый мужичонка, – а мы, конечно, так, лясы точим… у нас, конечно, не дела, а так, делишки…

– Да в военкомат вызывали, – сказал я, пристраиваясь за быстро идущим Викентьичем и думая, стоит ли показывать ему ту дурацкую повестку без военкоматского штампа, которую я догадался на всякий случай забрать перед бегством.

– И что?

Викентьич остановился возле аппарата газводы, нажал кнопку.

– Да фигня, – сказал я, глядя, как он пьет, – они там просто напутали что-то, у меня же отсрочка… Викентьич, подожди, а?

Я тоже налил себе стакан вожделенной шипучки, а Викентьич стоял, нетерпеливо переминаясь, и тоже смотрел, как я пью.

– Ладно, тогда и я еще стакашок…

Мы выпили по пять стаканов и, чтобы не идти через ремонтников, вышли на улицу через ворота. Было непривычно видеть, что они стоят на месте, целые и невредимые, не считая многочисленных выбоин в бетонной стене и заделанных сквозных ран в самих деревянных створках.

– Надо же… – сказал, озабоченно нахмурившись, Викентьич, когда мы вышли на ведущую к столовой прямую. – Утром шел, никого еще не было. Значит, милицию совсем недавно вызвали.

– Угу… – пробормотал я, думая про этот чертов военкомат. Интересно, успел ли лейтенант запомнить мои данные. То, что я исхитрился в последний момент схватить повестку, это, конечно, здорово, но если у дежурного хорошая память…

Мы с Викентьичем подошли к толпе и остановились, оценивая обстановку. Народ образовал неровный полукруг, такой огромный серп, охвативший пространство перед крыльцом столовой, а дальше не пускали вставшие в оцепление милиционеры.

«Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края; прощай, мы расстаемся навсегда под белым небом января», – доносился из открытого окна столовой голос Лещенко.

– Ладно… – Викентьич тяжко вздохнул и я понял, до какой степени ему не хотелось связываться с ментами, – чего так стоять… – Он пробрался сквозь толпу и вышел на невысокого, с рябым лицом рыжего сержанта. Я хвостом протиснулся за ним. – Можно узнать, что здесь происходит?

Сержант уставился на него бесцветными прозрачными глазами, поморщился и секунд десять молчал, давая понять, как он относится к таким любопытствующим.

– А можно сначала узнать, какое вам до этого дело, – наконец процедил он. – Вы кто вообще такой?

– Мастер ремонтно-механического. – Викентьич через плечо ткнул большим пальцем за спину. – Викентьев Александр.

– Рад знакомству, – опять процедил мент. – И что?

– Ну как… – Викентьич набрал в грудь воздуха. – В отсутствие начальника цеха я старший. – И замолчал, кажется, не зная, что еще сказать.

– И?

– Просто хочу знать, что тут происходит. Не касается ли это каким-то боком моего цеха.

Рябой молчал секунд двадцать, потом неохотно сказал:

– Кассу вашу обчистили, вот что происходит. Так что, лучше, чтобы твоего цеха это никаким боком не коснулось.

– А… когда это произошло?

Рябой опять секунд десять молчал с недовольным видом, наверное, решая, стоит ли отвечать.

– В пятницу, – наконец сказал он.

– А почему ваших вызвали только сегодня?

Рябой пожал было плечами, но, спохватившись, насупил брови и пронзил Викентьича суровым взглядом, наверное, считая, что выглядит очень грозно.

– Это закрытая информация, – бросил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Во дела, – сказал Викентьич уже мне, а я вдруг рассмотрел на противоположном конце людского серпа Тамарку. Из-за толкучки видна была только половина ее загорелого организма, одна рука и одна нога, но и этого оказалось достаточно, чтобы мое сердце забилось чаще, а внизу живота прокатилась приятная волна. Она смеялась и разговаривала с кем-то, кого загораживал высокий мужик в малярной спецовке. Похоже, там стояла Наташка. Виднелся только краешек ее светлой юбки или платья, а моя была в темном платье выше колен. – Ну, а ты чего притих?

– А чего говорить… – Я приподнялся на цыпочки и вытянул шею. Затем помахал рукой, но Тамарка была слишком увлечена разговором и не смотрела по сторонам. – Слушай, ты еще хочешь познакомиться с Наташкой?

– С какой Наташкой?

Викентьич покосился на меня, уловил, куда я смотрю, и тоже вытянул шею.

– Ну, той блондинкой, подругой Тамарки.

– Конечно, – сказал после паузы Викентьич, когда до него дошло, о чем и о ком идет речь. – Только почему ты спрашиваешь, словно и впрямь можешь организовать…